Цитаты о белый

страница 3

„У меня завелся карманный ангел. Почти как настоящий, светлый, с крыльями, только очень-очень маленький. И живет он в моем кармане. <…> Моему ангелу смешно и интересно, когда я становлюсь серьезным и сажусь писать, тогда он начинает играть с карандашом в моих руках, он качается на кончике ручки, размахивая ножками и, наверное, сам не знает, что выводит на белой бумаге красивые слова, полные жизни, и удивительные рисунки, глядящие с холста с мудростью и любовью. Когда я ложусь спать, он залезает ко мне на грудь, сворачивается клубком и засыпает вместе со мной, потому что не любит оставаться один. И падая в сон, я ловлю себя на мысли, что я не одинок.“

„Со мной в походе два коня,
Но пеший я ходок:
Что кони в шахматах, они
Поднять не могут ног.
Что в шахматах, за край полей
Им не дано дорог.
Конь черный подо мной — земля,
А белый конь — песок.“

„Настанут холода,
Осыпятся листы,
И будет льдом вода.
Любовь моя, а ты?
И белый, белый снег
Покроет гладь ручья.
И мир лишится нег…
А ты, любовь моя?
Но с милою весной
Снега растают вновь.
Вернутся свет и зной -
А ты, моя любовь?“

„Я мертв и жив. В душе чума.
О господи, сойду с ума!
И поднял руки: вот мишень я,
Твоя мишень, неумный рок.
Мне дырка в сердце — утешенье.
Спускай курок.
Там место не открытое,
Над белой вазой клен.
Душа моя зарыта там,
Где сын мой погребен.“

„Все старые черно-белые фильмы на самом деле серо-белые, вы не замечали?“

„И вдруг возникает какой-то напев,
Как шмель неотвязный гудит, ошалев,
Как хмель отлетает, нет сил разорвать,
И волей-неволей откроешь тетрадь. От счастья внезапного похолодею.
Кто понял, что белым стихом не владею?
Кто бросил мне этот спасательный круг?
Откуда-то рифмы сбегаются вдруг. Их зря обесславил писатель великий
За то, что бледны, холодны, однолики,
Напрасно охаял он «кровь и любовь»,
И «камень и пламень», и вечное «вновь». Не эти ль созвучья исполнены смысла,
Как некие сакраментальные числа?
А сколько других, что поддержит их честь!
Он, к счастью, ошибся, — созвучий не счесть.“

„Понимаете, что есть документы, которые уже стали неотъемлемой частью международного права. Как, например, минские договоренности. В минских договоренностях черным по белому, или можно распечатать в цвете – и тогда будет синим по розовому, написано выполняются условия по пунктам, а не как выгодно какой-либо стороне…“

„Наша душа — это сосуд, который наполняется любовью и теплом тех, кто рядом с нами: родителей, учителей, друзей, а, может быть, и случайного попутчика в метро. Насколько мы готовы принять любовь ближнего? Понимаем ли мы, что любовь — это то, что делает живой нашу душу? А что мы станем отдавать взамен? Ведь если только брать любовь и не делиться ей, то даже эта живительная влага может прокиснуть. Вот тогда-то душа и становится маленькой, скукоженой и ни на что не способной, кроме обиды на весь белый свет.“

„Весною сад повиснет на ветвях,
нарядным прахом приходя в сознанье.
Уже вверху плывут воспоминанья
пустых небес о белых облаках. Тебя он близко поднесет к лицу,
как зеркальце, но полуотрешенно,
слабеющей пружиной патефона
докручивая музыку к концу. Потом рукой, слепящей, как просвет,
как уголок горящего задверья,
он снимет с лет запретных суеверье.
Быть иль не быть — уже вопроса нет.“

„Мне грустно, когда я думаю, что показал только, как боевые искусства причиняют людям боль. Мне не выпало шанса доказать, что самое главное — это не бой. Это познание гармонии Инь и Ян, баланса между черным и белым. Только познав гармонию, ты станешь великим.“

„И одни из них шли,
уходя в темноту,
свято веря, что ночь,
словно сажа, бела,
за черту,
что чертой не была.“

„Весна наконец наступила, а сил нет. И хочется прятаться от долгожданного солнца, наблюдать за причудливой игрой света и тени из-за штор, — вот и весна пришла, а сил встретить ее как положено уже не осталось, — все ушло на преодоление зябкости, порывов апрельского ветра, ожидания тепла, — ну, еще чуть-чуть, после Пасхи и неизбежного цветения, которое как взрыв, — в одну ночь на землю опустились белые, розовые облака, пышные, сдобные, сладкие, точно оладьи, посыпанные сахарной пудрой, — застыть на полушаге, дотрагиваясь несмело до плюшевых отростков, похожих на пробивающиеся оленьи рога, вдыхая то, что позже окажется плодами — айвы, сливы, вишни, яблони, — пока что это фантом, ангельское порхание, предтеча, таинство, — явление новой жизни, заключенной в дыхании белых и палевых лепестков.“

„Я не выношу разговоров о летающих тарелочках, экстрасенсах, белых, черных, зеленых и голубых колдунах и провидцах, о новой хронологии, о доброте товарища Ленина и о предсказаниях Нострадамуса. Что касается моей сексуальной ориентации, то я издавна принадлежу к странному сексуальному меньшинству: я — лесбиянец. Люблю женщин.“

„есть белая овца среди чёрных овец
есть белая галка среди серых ворон
она не лучше других она просто даёт
представленье о том что нас ждёт за углом“

„Лишь обществ шумных убегаю,
Педантских споров, модных ссор,
Где в людях гордость я встречаю,
В словах один лишь слышу вздор;
И где, как и везде бывало
С тех пор, как видим белый свет,
Ученых много, умных — мало,
Знакомых тьма… а друга нет!“

„Трамп — это фигура, которая будет играть объективно в интересах традиционалистского клуба. Не потому, что он к нему принадлежит каким-то боком, а потому, что он преследует собственные персональные амбиции. Трамп хочет быть Цезарем, диктатором Соединенных Штатов, ему абсолютно наплевать на историческую дихотомию американского истеблишмента. Своими корнями, своей, как говорили в 30-е годы, психоидеологией он принадлежит социальной макрогруппе «белой швали». Это люмпены с комплексом мачо и большим ресентиментом относительно мира. Такой подход у политика принято называть популизмом. Цезарь был популистом, но, в отличие от Трампа, не был частью римского люмпениата.“

„Ученые Гарвардского университета установили, что белые мыши размножаются намного лучше, если им не мешают ученые Гарвардского университета.“

„Есть ли на белом свете хоть один мужчина, хоть одна женщина, пусть даже ребёнок, который не знает, что причины войны в современном мире кроются в индустриальной и коммерческой конкуренции?“

„Однажды утром я проснулся и понял, что знаменит. Я купил белый Роллс-Ройс и ездил по Сансет бульвару в темных очках и белом костюме, помахивая рукой знакомым и незнакомым, прямо как мать-королева. Всем было ***, но я искренне наслаждался.“

„Нет ничего отвратительнее отставных блядей, рядящихся в белые одежды и судящих своих коллег с высоты морального превосходства.“

„Всё смешалось в нашем земном доме: лучший рэппер — белый, лучший гольфист — чёрный. Франция обвиняет Америку в высокомерии. Германия и Россия не хотят воевать. Украина посылает гуманитарную помощь в Ирак американским солдатам. А Китай претворил в жизнь новую общественную формацию. Развитой капитализм под руководством коммунистической партии.“

„Фата - белый флаг мужчин.“

„28. Идея моя — любить природу, ценить её, как око свое. Снег как белое счастье всего мира всех людей.“

„Там где умный начинает заводиться, там у дурака уже белое каление.“

„Как только зло не изворачивается, чтобы черное выдать за белое, а белое очернить.“

„Я могу спокойно ходить куда мне вздумается — в клубы, по магазинам, меня никто не знает в лицо! В результате я себя чувствую как белый человек, а не как экзотическое животное, которое вынуждено постоянно торчать в клетке ради собственной безопасности. Тем более что денег узнаваемость не приносит, а тешить своё самолюбие… Боюсь, я уже вышел из детсадовского возраста, мне это не нужно…“

„Хочу подчеркнуть, что я ни сейчас, ни когда-либо ранее, не выступал за социальное и политическое равенство белой и чёрной рас; я ни сейчас, ни ранее не выступал за включение негров в число избирателей или присяжных, за их права занимать общественные должности или заключать браки с белыми людьми; добавлю к этому, что между белой и чёрной расами существуют физические различия, которые, по моему мнению, никогда не позволят им сосуществовать в условиях политического и социального равенства. А поскольку это так, то при жизни бок о бок неизбежно возникновение меж ними высшего и низшего положения, и я, как и всякий другой, выступаю за занятие высшей ступени белой расой.“

„Шахматы, как математическая задача, имеют конечный результат. Белые выигрывают? Ничья? Черные выигрывают?“

„Нелькин. Где и какое зло — вот вопрос. Вот, например, подлость и мошенничество в сермяге, в худом сюртучишке подьячего жалки, гадки, да неопасны. Вот страшно, когда подлость в тонком фраке… в белых перчатках… чужим добром сытая… катит на рысаках, раскланивается в обществе, входит в честный дом, на дуван подымает честь… Вот что страшно!“

„О, только бы жить! Я хочу видеть, как солнце опускается за горой, и синее небо покрывается яркими звёздами, как на зеркальной поверхности моря появляются белые барашки, и целые скалы волн разбиваются друг о друга под голос неожиданной бури. Я хочу броситься в челнок навстречу этой буре, хочу скакать на бешеной тройке по снежной степи, хочу идти с кинжалами на разъярённого медведя, хочу испытать все тревоги и все мелочи жизни. Я хочу видеть, как молния разрезает небо и как зелёный жук переползает с одной ветки на другую. Я хочу обонять запах скошенного сена и запах дёгтя, хочу слышать пение соловья в кустах сирени и кваканье лягушек у пруда, звон колокола в деревенской церкви и стук дрожек по мостовой, хочу слышать торжественные аккорды героической симфонии и лихие звуки хоровой цыганской песни.
О, только бы жить! Только бы иметь возможность дохнуть земным воздухом и произнести одно человеческое слово, только бы крикнуть, крикнуть!.. <...>
И вдруг я вскрикнул, всей грудью, изо всей силы вскрикнул. Безумная радость охватила меня при этом крике, но звук моего голоса поразил меня. Это не был мой обыкновенный голос: это был какой-то слабый, тщедушный крик. Я раскрыл глаза; яркий свет морозного ясного утра едва не ослепил меня. Я находился в комнате Настасьи. Софья Францевна держала меня на руках. Настасья лежала на кровати, вся красная, обложенная подушками, и тяжело дышала. <...>
А меня выкупали в корыте, спеленали и уложили в люльку. Я немедленно заснул, как странник, уставший после долгого утомительного пути, и во время этого сна забыл всё, что происходило со мной до этой минуты.
Через несколько часов я проснулся существом беспомощным, бессмысленным и хилым, обречённым на непрерывное страдание.
Я вступал в новую жизнь...“

„Мальчик посмотрел; крышка чайника начала приподыматься, и из-под неё выглянули свежие беленькие цветочки бузины, затем выросли и длинные зелёные ветви. Они росли даже из носика чайника, и скоро перед мальчиком был целый куст; ветви тянулись к самой постели и раздвигали занавески. Как славно цвела и благоухала бузина! Из зелени её выглядывало ласковое лицо старушки, одетой в какое-то удивительное платье, зелёное, как листья бузины, и всё усеянное белыми цветочками. Сразу даже не разобрать было — платье ли это, или просто зелень и живые цветочки бузины.
— Что это за старушка? — спросил мальчик.
— Римляне и греки звали её Дриадой! — сказал старичок.“

„Над головой полое белое облако, закрывавшее небо, было похоже на палатку, в которой весь пол был полон.“

„Существует древнее индийское учение — учение Белого братства. Оно распространится по всему миру. О нём напечатают новые книги, и их будут читать повсюду на Земле. Это будет Огненная Библия. Придет день и все религии исчезнут! Останется только учение Белого братства. Точно белым цветом оно укроет землю, и благодаря ему люди спасутся. Новое учение придет из России. Она первая очистится. Белое братство распространится по России и начнет свое шествие по миру. Случится это через 20 лет, раньше это не произойдет. Через 20 лет соберете первый большой урожай. 1978 г.“

„Надежда клятая ― упорна,
Свиваются нити в клубок…
О белые, хрупкие зёрна,
О жадный миндальный цветок!“

„…Все мои чувства резко обострились, ощущение, будто бы из меня вытягивают паутину, усилилось, и странное чувство пустоты, уже мной ощущавшееся, сделалось столь явным, что сердце словно зависло, раскачиваясь в пустом пространстве… Воздух наполнился поющими, жужжащими звуками… но они не мешали мне слышать дыхание сидевших за занавесом. Я почувствовала себя такой слабой, что решила, что умираю. Муха, опустившаяся на руку, вызвала боль, подобную зубной, устремившуюся вверх по руке. Наконец условный сигнал был подан, шторы распахнулись. Предо мной предстала материализованная фигура… <После того, как снимок был сделан> я ощутила глубокое облегчение и подумала: теперь можно расслабиться. Возможно, я некоторое время была без сознания, не знаю. Но меня привел в чувство голос у самого уха, произнесший: «Её нет, она исчезла»… Я попросила воды, но тут же подумала — чей же это голос просит воды? Он был вроде бы моим, но исходил то ли из пустоты, то ли от кого-то другого. Воду принесли, она была выпита и освежила меня, но этот акт словно бы проделал за меня другой человек, женщина, говорившая за меня… И тут я подхожу к самой странной части этого удивительного эксперимента. Когда фотографическая пластина была проявлена, на снимке выявилось нечто поразительное. Материализованная фигура, попавшая в объектив, была одета в белые, ниспадающие одежды. Волосы опускались на плечи — непокрытые, как и руки. Фигура, скорее всего, принадлежала другой женщине, но лицо было несомненно моим… А на стуле чуть сзади располагалась фигура в моей одежде, с неповрежденными черными повязками на запястьях и лентой на талии, но лицо её было мне незнакомо, и эта незнакомка взирала на происходящее с огромным удовлетворением и самодовольством… Мы не смогли понять смысла происшедшего, и объяснения не последовало, если не считать комментария «Уолтера», который, когда его спросили об этом, сказал лишь: «Да, многое тут перемешалось»“

„Представим себе, что на прием к врачу-психиатру, взращенному советской школой психиатрии, попадает пациент — православный монах или священник. Кстати, ситуации, когда священника, в связи с запретной «религиозной пропагандой», принудительно помещали в психиатрическую больницу, были отнюдь не редкостью. Итак, священник рассказывает человеку в белом халате об опыте своего религиозного преображения — обращения в веру. Если психиатр будет интерпретировать рассказ священника с позиций своих профессиональных знаний и начнет лечить его от «религиозного бреда» препаратами, предназначенными для терапии шизофрении, то он имеет все шансы необратимо искалечить психику священника. Понимание этого факта противоречит медицинской совести — Гиппократову принципу «не навреди!»“

„Вы ведите свою войну, а я буду вести свою.
Эта цитата, из-за которой Анита Данн потеряла должность главы департамента по внешним связям Белого дома, была приведена ею по памяти из какой-то книги республиканца Ли Атуотера.“

„Кто может разорвать связи мира и сидеть со мной среди белых облаков?“

„Два тельно-алые стекла.
Белей лилей, алее лала
Бела была ты и ала.“

„Утро. Мама дома одна. Погруженная в бессвязные, тоскливые думы, она ходит из комнаты в комнату. На белой двери обрисовалась ее тень, смутная в рассеянных лучах затуманенного солнца. Мама остановилась у двери и подняла руку широким, странным движением. Тень на двери заколебалась и зашептала о чем-то знакомом и грустном. Странная отрада разлилась в душе Евгении Степановны, и она двигала обеими руками, стоя перед дверью, улыбалась дикой улыбкой и следила мелькание тени. Послышались Прасковьины шаги, и Евгения Степановна вспомнила, что она делает нелепое. Опять ей страшно и тоскливо. «Надо переменить место, — думает она.“

„Если на жизненном пути встречается то чёрная, то белая полоса, значит пришло время сделать ход конем.“

„Вскоре недалеко от станционных путей появился огражденный проволочной оградой плац, на котором казаки занимались строевой подготовкой. Однажды немец, хорошо говорящий по-русски, показал на двоих в центре плаца и сказал, что это генералы Краснов и Шкуро.
Один из них был высокий и белый как лунь, второй был низкого роста, толстый, с черными волосами. Если не ошибаюсь, высокий — это Краснов, низенький, толстый — Шкуро. Фамилии эти мне были хорошо знакомы с детства — и по урокам истории, и по художественной литературе. <...>
И вот теперь я увидел в натуре обоих генералов, некогда стоявших во главе Белого движения. Не парадоксально ли: Краснов против красных или еще лучше: белый Краснов против красных. Чувство любопытства искало объяснения их верноподданнической службе Третьему рейху. Чего добивались они? Ни сил, ни способности воевать в современных условиях, ни авторитета у них не было, чтобы сделать хоть что-то существенное в войне против своей Родины. Они были способны лишь нагадить, да и то по-малому.“

„Если нет черных и белых полос в жизни-наступает кошмар,просто захлебываешься в отсутствии ориентиров.“

„Протянул ей свои артритные пальцы.
Попытался представить их белыми и изящными.
…в строгой черной военной перчатке.
Тянуть надо жестче.
Тверже.
Приказательно так.
И лениво.
Как если б я знал, что мир и так мой, как утренний кофе, и я не тороплюсь, лениво и небрежно я снисходительно даю миру упасть мне в ладони.

© Франц Вертфоллен "Калейдоскоп"“

„Нам всем нравится мир, где существа достаточно развиты для того, чтоб строгая социальная иерархия ощущалась, как равноправие. Мы все хотим мира, где ты искренне можешь уважать соседа своего, потому что сосед этого достоин. Он не претендует пустым говном на твое уважение, когда даже кола не заслуживает, а он способен на тепло, тепла не боится и открыт тебе, как ты открыт ему. Мы все хотим мира, населенного достойными существами. Только я в упор не могу увидеть, как деление по национальному признаку способно к такому привести. И если вы мне позволите, я считаю, что время, когда ты устанавливал законы лишь для своего королевства, осталось далеко в прошлом. Даже в тринадцатом веке это было уже не так. Сегодня, когда у нас есть трансатлантическая телефонная связь, самолеты, радио, кинематограф, ты должен устанавливать моральные законы для человечества в целом. Фюрер активно работает с Японией. Японцы тоже националисты. Они тоже убеждены, что высшая раса должна быть ростом не более метра шестидесяти, лунолика, узкоглаза и черна волосами, что уголь. Черные говорят: ты очень хорош для белого. Все — нацисты и расисты. Все — каждое человеческое существо, потому что каждый кулик будет орать, что его болото — единственно не болото. Если ты хочешь быть над этим всем, ты должен от них отличаться. Они должны мерить себя по тебе, они не будут этого делать, если ты такой же кулик, который так же истерично нахваливает свое болото.“

„Избушки на курьих ножках, где в метель лепят вареники с картошкой и с творогом, вы и не знаете, Нора, что уют – это слово, придуманное в России.
Австрийские горные зимы с имбирным печеньем, лыжней, глинтвейном, это всё – сладко и сказочно, но уют – это баня, белая, добрая Баба Яга над тазиком вареников с творогом и метель, и негромкое, русо-пшенное славянское существо с узловатыми пальчиками, показывающее тебе фотографии с надписями на столбе – «столб», на валенке – «валенок», на картошке – «картоха».

Уют – это слово, изобретенное в русскую зиму русской бабой Ягой, ожидающей молодца с пневмонией, отпаивающей его коктейлями Молотова с солодкой, натирающей медвежьим жиром и поющей длинные, бесконечные“

„Каким бы белым небыл голубь, от него всё равно исходит чёрная тень.“

„"Культура и цивилизация белого человека в основном материальны; его мера успеха - "Сколько имущества я приобрел в свою собственность?". Культура краснокожего человека в основе своей духовна; его мера успеха - " Насколько большую пользу я оказал своему народу?".“

„Не со всеми супервайзерами одинаково комфортно взаимодействовать. Есть такие, от которых стоит бежать сломя голову, как от не вовремя разбушевавшейся грозы. К счастью, встречаются и другие. Например, супервайзер в сети магазинов «Красное & Белое» — отличный специалист и отличный человек. От взаимодействия с ним остаётся ощущение спокойствия и безмятежности, как от запаха лаванды.“

„Нужно научиться беречь старых верных друзей. Никому же не придёт в голову вырвать хороший натуральный зуб и заменить его новеньким искусственным, пусть даже он будет красивее и белее. Все понимают, что старый натуральный зуб лучше. Так же нелепо позволять себе легко расставаться с хорошими друзьями. Это точно!“

„Белые ночи — это когда на душе постоянно светло.“

„Трамп — безупречное реалитийное животное. И он стал первым реалитийным президентом. Личный Твиттер был важнее, чем официальные заявления Белого дома.“

„Воздух бывает нескольких видов. Мефитический («зловонный» или «затхлый») воздух заставляет пламя гаснуть, а мышь в нем погибает от удушья. Такой воздух делает мутной известковую воду (гидроокись кальция), образуя белый осадок (углекислая соль кальция).
Однако растения хорошо чувствовали себя в этом воздухе и через некоторое время снова делали его пригодным для дыхания.“

„Из недра сознания, со дна лабиринта
Теснятся виденья толпой оробелой…
И стих расцветает цветком гиацинта,
Холодный, душистый и белый.“

„А поскольку дыхание цветов гораздо более приятно, когда цветок находится на растении (ибо тогда его дыхание распространяется в воздухе подобно волнам музыки), а не когда его сорвали и держат в руке, постольку ничто так не способствует получению этого наслаждения, как знание того, какие цветы и растения испускают наилучший аромат вокруг себя. Розы дамасские и красные неохотно расстаются со своим ароматом, так что можно пройти мимо целого ряда этих роз и не почувствовать их сладости, даже если это будет утром по росе. Лавр также во время своего роста испускает мало запаха; очень немного – розмарин и майоран. Цветок, который сильнее всех других испускает аромат, – это фиалка, особенно белая махровая, цветущая дважды в год, примерно в середине апреля и около Дня св. Варфоломея. За ней следует мускусная роза; затем вянущие листья клубники, которые испускают совершенно превосходный сильный запах; затем цветок винограда, напоминающий облачко пыли, похожее на цветок полевицы, который заметен на кустиках сразу же при его появлении; затем сладкий шиповник; затем желтофиоль, которая доставит огромное наслаждение, если высадить ее под окнами гостиной или спальни на первом этаже; затем гвоздики и левкои, особенно турецкая гвоздика,
смешанная с обыкновенной; затем цветы липы; затем жимолость, так что надо высаживать ее где-нибудь подальше. Я ничего не говорю о цветах горошка, потому что это полевые цветы.
Есть и такие цветы, которые, в отличие от остальных, наиболее сильно и приятно пахнут не тогда, когда проходишь мимо них, а тогда, когда на них наступают ногой и давят; таких растений три, а именно: бедренец, дикий тимьян и водяная мята. Поэтому нужно засеять ими целые аллеи, чтобы вы могли получать удовольствие во время прогулок по ним.“

„Батюшки мои, какой припустился лить дождь! Навозный жук проснулся от этого шума и хотел было поскорее уползти в землю, да не тут-то было. Он барахтался, барахтался, пробовал уплыть и на спине и на брюшке — улететь нечего было и думать, — но все напрасно. Нет, право, он не выберется отсюда живым! Он и остался лежать, где лежал. Дождь приостановился немножко;
жук отмигал воду с глаз и увидал невдалеке что-то белое; это был холст, что разложили бабы белить; жук добрался до него и заполз в складку мокрого холста. Конечно, это было не то, что зарыться в теплый навоз в конюшне, но лучшего ничего здесь не представлялось, и он остался лежать тут весь день и всю ночь — дождь все лил. Утром навозный жук выполз; ужасно он сердит был на климат.“

„Запах акаций, белых, хмельных,
Белых акаций завалы,
Словно нет в мире цветов иных
И никогда не бывало.
Темной листвы и белых цветов
Шелест, и шум, и дыханье,
Словно от века иных голосов
Не было и не слыхали.“

„Я вошел в сад. На островке водоема, на открытом, для воздуха и дня и ночи, маленьком островке, цвели роскошные арумы, белые чаши с золотым расцветом внутри.
Цвели кусты камелий, деревца с цветками полевых ромашек, глицинии, или цветки, похожие на глицинии, много других цветов на стеблях, и цветущих кустарников. На грозде желтоватых пахучих цветков, названия которых я не знаю, я увидел пчелу. Если бы я увидел Шелли, я так же бы обрадовался. Это было свидание! И пестрая цветочная муха, совсем как те, которых я любил в детстве, прилетала и улетала и садилась всё на том же цветке. Я знаю нрав этих пестрых мух, с детских дней. И мне казалось, что и лица Испанок, которые мелькали кругом, тоже дороги и знакомы мне с давних-давних пор.“

„Цвела сирень малиново-лилово
И бело-розово сирень цвела…
Нас к ней тропа зигзагами вела
Чрез старый парк, нахмуренный елово.
Налево море, впереди река,
А там, за ней, на кручи гор, сирени
Уже струят фиоль своих курений
И ткут из аромата облака.“

„Два кузнечика зеленых в траве, насупившись, сидят.
Над ними синие туманы во все стороны летят.
Под ними красные цветочки и золотые лопухи…
Два кузнечика зеленых пишут белые стихи.“

„Стоял июль, земля казалась раскаленной, воздух обжигающим. Все вокруг кипело от смешения красок и оглушительных звуков. Ослепительно светило солнце, пронзительно стрекотали цикады, гулко жужжали пчелы, горячий воздух был напоен ароматом цветов, смолы, перегретого сока растений. Высокие свечи розовых, голубых и белых лупинусов, сплетаясь в густые снопы, соперничали с ослепительной красотой вьющихся золотистых лоз, словно отлитых из сверкающего металла. У домов пышно цвели розы и дикий шиповник. Все берега, вплоть до самого океана, были покрыты нежными маками.“

„Какая ночь! Как воздух чист,
Как серебристый дремлет лист,
Как тень черна прибрежных ив,
Как безмятежно спит залив,
Как не вздохнет нигде волна,
Как тишиною грудь полна!
Полночный свет, ты тот же день:
Белей лишь блеск, чернее тень,
Лишь тоньше запах сочных трав,
Лишь ум светлей, мирнее нрав,
Да вместо страсти хочет грудь
Вот этим воздухом вздохнуть.“

„Конечно, именно здесь и должно было находиться заветное дерево, тень которого доставляет полное блаженство! Оба чувствовали это по тому очарованию, какое охватывало их в полусвете высоких сводов.Деревья казались им добрыми существами, исполненными силы, блаженного молчания и неподвижности. Одно за другим окидывали они взором все деревья, и все деревья были им любы; от их властного спокойствия Альбина и Серж ждали раскрытия тайны, обладание которой позволит им сравняться в росте с исполинскими деревьями и возрадоваться могуществу жизни своей.Клены, ясени, буки, кизил теснились точно толпа гигантов, простодушных, гордых и добрых героев, живших в мире, несмотря на то что стоило любому из них упасть, и этого было бы достаточно, чтобы поранить и погубить целый угол леса. У вязов были огромные, раздутые, переполненные растительным соком тела и чуть прикрытые легкими пучками крошечных листьев конечности. Девически-белые березы и ольхи выгибали тонкие свои талии и распускали по ветру листву, походившую на волосы гордых богинь, уже наполовину превращенных в деревья. Платаны вздымали вверх прямые торсы, с гладкой красноватой, точно из кусков мозаики, корой. Лиственницы спускались по скату словно толпа варваров, одетых в зеленые полукафтанья и благоухавших ароматом ладана и смолы.
Но владыками леса были дубы, громадные дубы, прямоугольно возвышавшиеся с дуплами внизу стволов и раскинувшие свои могучие руки так, что места под солнцем уже не оставалось.
То были деревья-титаны, пораженные молниями, стоявшие в позах непобежденных бойцов; их разрозненные конечности сами по себе составляли целый лес.“

„Дилон стоял по колено в сером болоте. Из мха и стоячей воды поднимались ряды гигантских сучковатых деревьев; белесые, как рыбье брюхо, лилии раскачивались и трепетали,
несмотря на полное безветрие. Над водой, цепляясь за грубую кору деревьев, висел плотный белый туман. Вокруг не раздавалось ни звука, хотя Дилон и ощущал кипевшую в болоте жизнь.
Медленно осматриваясь, он выжидал, вдыхая затхлый воздух, вонь разложившихся растений и переставлял ноги в клейкой жиже.“

„Луг - болото - поле - поле,
Над речонкой ивы.
Сладко дышится на воле,
Все цветы красивы!
Все здесь нежит глаз и ухо
Ласкою веселой.
Прожужжала где-то муха,
Шмель гудит тяжелый.
Всюду - божии коровки,
Розовые кашки,
Желто-белые головки
Полевой ромашки.“

„Красные и белые смешивались вместе, как нам показалось, хватая один другого за ноги. Такой переполох бывает в курятнике, когда туда заползает хорек.“

„Все утро с девяти до двух
Из сада шел томящий дух
Озона, змей и розмарина,
И олеандры разморило.
Синеет белый мезонин.
На мызе – сон, кругом – безлюдье.
Седой малинник, а за ним
Лиловый грунт его прелюдий.
Кому ужонок прошипел?
Кому прощально машет розан?
Опять депешею Шопен
К балладе страждущей отозван.“

„Здесь лишь лани бродят, скачут белки…
Пенье птиц… Жужжание пчелы…
Погляди, как скалы эти хмуры,
Сколько ярких лютиков в траве!
Белые меж них гуляют куры
С золотым хохлом на голове.“

„Даме в фуфайке джентльмен в белых перчатках всегда даст ценный совет, как больше дать стране угля.“

„В стае белых ворон черные — альбиносы.“

„Умирай - не хочу! В смете лечения «все включено» предусмотрены белые сандали со скидкой.“

„Авангард разрушает, деформирует прошлое. «Авиньонские барышни» – очень типичный для авангарда поступок. Авангард не останавливается: разрушает образ, отменяет образ, доходит до абстракции, до безобразности, до чистого холста, до дырки в холсте, до сожженного холста; в архитектуре требования минимализма приводят к садовому забору, к дому-коробке, к параллелепипеду; в литературе – к разрушению дискурса до крайней степени – до коллажей Бэрроуза, и ведут еще дальше – к немоте, к белой странице. В музыке эти же требования ведут от атональности к шуму, а затем к абсолютной тишине (в этом смысле ранний период Кейджа – модернистский). Но наступает предел, когда авангарду (модернизму) дальше идти некуда, поскольку он пришел к созданию метаязыка, описывающего невозможные тексты (что есть концептуальное искусство). Постмодернизм – это ответ модернизму: раз уж прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить, иронично, без наивности.“

„Авангард разрушает, деформирует прошлое. «Авиньонские барышни» – очень типичный для авангарда поступок. Авангард не останавливается: разрушает образ, отменяет образ, доходит до абстракции, до безобразности, до чистого холста, до дырки в холсте, до сожженного холста; в архитектуре требования минимализма приводят к садовому забору, к дому-коробке, к параллелепипеду; в литературе – к разрушению дискурса до крайней степени – до коллажей Бэрроуза, и ведут еще дальше – к немоте, к белой странице. В музыке эти же требования ведут от атональности к шуму, а затем к абсолютной тишине (в этом смысле ранний период Кейджа – модернистский). Но наступает предел, когда авангарду (модернизму) дальше идти некуда, поскольку он пришел к созданию метаязыка, описывающего невозможные тексты (что есть концептуальное искусство). Постмодернизм – это ответ модернизму: раз уж прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить, иронично, без наивности.“

„Если вам стало как-то не по себе - надейтесь на лучшее. Разуйте белые тапочки, , скрестив руки на груди прилягте на раскладушку и засуньте в рот горящую поминальную свечу. И обрящете! Не обращайтесь за помощью к семейным или участковым врачам. Это платные агенты аптечных бандитов и главные распространители отравы. Лучше сразу купите в аптеке фальшивый пирамидон из мела. И аптекарю полегчает! А потом на вашей могиле белым пирамидоном на черном граните напишут эпитафию: «Этот тоже когда-то был здоров и не кашлял».“

„Народ наш отверг и белых и красных. Он ждет кого-то третьего. <…“

„Мы будем воевать против Гитлера, словно не существует «Белой книги», и мы будем бороться против «Белой книги» так, словно нет Гитлера.“

„Мир состоит не из чёрного и белого, а, скорее, из черного и серого.“

„…я был бы в ужасе, если бы классические мюзиклы перевели в 3D. Потому что они не снимались для этого формата. Это было бы эстетически некорректно, да и физиологически тоже: нагрузка для глаз. Это такая же ошибка, как раскрашивать черно-белые фильмы.“

„Новичок в политике, как и новичок в естественных науках, подобен живописцу, знающему только две краски, белую и чёрную, или, если угодно, чёрно-белую и красную.
Прокурор «Геккер» и «Neue Rheinische Zeitung» (28 октября 1848 г.).“

„Музыкальный мелочизм:' изобретение изощрённых терминов для описания музыки, исполняемой поп-группами. Эти «The Vienna Franks» — типичная смесь белого кислотного стэпа со ска.“

„Я теперь понимаю почему презервативы белого цвета! Говорят, белое полнит…“

„На белой копоти высоких потолков
Оставлен отпечаток чёрных рук,
Среди развалин и вонючих гнойных слов
Читает бабушкины письма грязный внук.
Здесь он поджёг свою печальную гитару,
Разбавил спиртом стопроцентную тоску,
Послал записку другу-санитару,
Растёр скупые слёзы по виску.
Петля готова, нервы празднуют успех.
Помилуй, Бог, прости ему сей грех.
Он — сам себе судья и сам палач.
Труба, труби, трубач, над трупом плачь!“

„На речке, на речке, на том бережочке, ку Марусенька белые ыыыы!..“

„Я, может быть, не самый великий из президентов, но никто из них не наслаждался жизнью в Белом доме так, как я.“

„На одной пресс-конференции меня спросили, что у вас любимое: музыка, литература. Я назвал «Как закалялась сталь» Островского и «Белые розы» «Ласкового мая», хотя все ожидали, что назову Достоевского и Чайковского.“

„Мой добрый кот, мой кот учёный
Печальный подавляет вздох
И лапкой белой и точёной,
Сердясь, вычесывает блох.“

„Бр… Финский брег… А новая религия жар разведет от Белого моря до Черного, от мертвых пруссов до длинноволосых айонов распростерла лучи свои звезда.“

„Шпенглер предсказал, что чёрные под предводительством белых авантюристов захватят Западную Европу и Соединенные Штаты. Шпенглер был белый идиот, коли думал, что чёрные подчинятся таким вождям, даже если это поможет им победить.“

„Шедшая впереди корпуса разведка, во главе с Дундичем, узнала, что на запасных путях станции стоят три бронепоезда. Чтобы они не достались красным, белые уже вывели из строя два, а команда третьего перебила своих офицеров…“

„В 1960 году вся страна испытывала чувство оптимизма. С приходом Кеннеди в Белый дом повсюду повеяло свежим ветром. Он нёс с собой невысказанное убеждение, что всем всё по силам. Резкий контраст между новым десятилетием и пятидесятыми годами, между Джоном Кеннеди и Дуайтом Эйзенхауэром, можно охарактеризовать одним словом: молодость.“

„Не я поклонник белого стиха.
Поэзия нуждается в преградах.“

„Раньше я много картин писал, у меня их около трёх тысяч. А сейчас думаю: зачем писать, пусть холст белый стоит.“

„Абсолютно белое, как и абсолютно чёрное, кажется каким-то дефектом зрения“

„О тёплый, о розово-белый“

„Старость приходит внезапно, как снег. Утром вы встаёте и видите, что всё бело.“

„Белая соломенная шляпа величиной с запасное колесо, а на ней зелёные солнечные очки, похожие на оладьи.“

„Когда становилось уже совсем невыносимо, оставалось в запасе одно средство — пойти в автомат на Киевской и выпить два или три стакана белого крепленого проклятого, благословенного портвейна № 41.“

„И вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой, устремила взгляд темных глаз в темноту, будто как раз на меня…“

„В условиях морского Севера заново определились занятия и сложился быт поселенцев, они были тесно связаны с новой жизнью у моря. За поселенцами с ХII века закрепилось наименование «поморы». Потомки коренного населения всех берегов Белого и Баренцева морей гордятся этим именем.“