Цитаты о солнце

страница 5

„На солнце тёмный лес зардел“

„Мусорные часы:' относительно новая привычка у людей — взглянув на какой-то предмет, например на пластиковую бутылку, валяющуюся в лесу, вычислять примерный период «полураспада». «Хуже всего с горнолыжными ботинками. Они из материала, который сохранится до тех пор, пока наше Солнце не станет сверхновой звездой».“

„В странных широтах, за грозным экватором,
Крест одинокий взывает к звездам.
Вечное Солнце горит над Неаполем,
Вечное Небо смеётся волнам…“

„От земли до неба стоит Филострат. На плечи его накинут пурпурный плащ, ноги утопают в болоте, голова окружена пречистыми звездами. Склонив голову, плачет он над миром. О городах, которые никогда не вернутся, о народах, которые никогда не увидят солнца, о религиях, в сумрак ушедших. <…“

„Когда из мира уходит солнце, все омрачается, так же и беседа, лишенная дерзости, вся не на пользу.“

„Для меня Гоголь-центр – это даже не театр родной, а продолжение дома. Я туда хожу, как дачник идет на веранду: поваляться на диване, почитать книжку, полюбоваться игрой солнца и сосен. <…“

„Напрасно я моей весны ждала!
Снега кругом лежат – мертвы и безучастны,
И синяя томительная мгла
С высот спокойных строго снизошла,
Кольцом сомкнула путь – недвижна и бесстрастна. <...>
* Сверканья дня, куда мечта звала,
Мне не увидеть, нет! Я падаю, безгласна...
О, солнце, солнце! Я тебя ждала
Напрасно!“

„Не путайте любовь и желание. Любовь – это солнце, желание – только вспышка. Желание ослепляет, солнце дает жизнь. Любовь не забирает у одного, чтобы дать другому. Любовь – это сущность жизни. Но ты не отдашь свою жизнь за другую.“

„Солнце моё, взгляни на меня: моя ладонь превратилась в кулак…“

„В литературном мире Антон Павлович Чехов был солнцем, которое вызвало к жизни, обогрело, приласкало и даже переформировало не одного писателя.
В июле месяце 1904 года всё внимание русского общества захватила война с её ужасами. Но даже и громада зла, волнами катившегося с Дальнего Востока, не могла осилить интереса публики к добру, которое не умерло вместе с телом замечательного писателя и человека.
После смерти Чехова в газетах было так: пол-листа о его жизни и кончине, а пол-листа о войне. В две недели о нём составилась целая литература, и тем не менее, сказано было мало.“

„Приводить в данном случае пример всё равно что зажигать на солнце свечу.“

„«Может я дурак и разобью об эту стену лоб, но не по мне хавать это фуфло. Так то» — Солнца не видно“

„Раз уж солнцу вставать не лень, и для нас, значит, ерунда.“

„Глядите! Родился Сальвадор Дали. Стих ветер, небо ясно. Средиземное небо спокойно, и на его гладкой поверхности радугой сверкают семь лучей солнца, как на рыбьей чешуе. Это донельзя символично.“

„По солнцу было приблизительно 12 часов с четвертью, когда Спасителя пригвоздили ко Кресту. В ту минуту, когда подняли Крест, труба в храме затрубила: в это самое время там происходило заклание пасхального агнца.

Святое Древо Креста Спасителя восстало посреди земли, как некогда древо жизни в раю…
Кресты двух разбойников были обращены друг у другу и были ниже Креста Спасителя. Расстояние между Крестом Спасителя и крестами разбойников было такое, что всадник мог бы проехать между ними.

Гесмас, разбойник, распятый слева изрыгал богохульство и проклятия. Он сказал Спасителю: «Если Ты Христос, спаси Себя и нас».

Другой разбойник, Дисмас, висевший справа от Спасителя, был глубоко тронут:Спаситель молился за Своих врагов. Дисмас, погруженный в глубокое покаяние, смиренно поднял глаза к Спасителю и произнес:
— Господи, приведи меня к месту спасения. Помяни меня, когда придёшь во царствие твоё.
И Господь сказал ему:
— Истинно говорю тебе, что сегодня же ты будешь со Мною в раю.“

„Ученые, выпячивая исключительную якобы роль Солнца в поддержании жизни на Земле, тем принижают роль в поддержании таковой начальства, правительства и общественных организаций.
К. Прутков-инженер. Мысль № 50.“

„Стоит мне возложить на себя «амуницию», от меня во все стороны начинает распускаться сияние, можно писать картину «Преображение», вроде рафаэлевской; сияет воротник, сияют обшлага, сияют шестнадцать пуговиц, как звёзды; сияют эполеты, как два солнца, сияет темляк, сияет околыш кепи. Одним словом, Ваше сиятельство, да и только.“

„Мне, если выражаться образно, Интернет представляется таким красивым городом. Красивый город, красивые огоньки, солнце, птицы, самые разнообразные улицы, ручейки, а за чертой города большая помойка – это чат.“

„Синее небо да солнца круг, все на месте да что-то не так.“

„Женщины начисто лишены воображения. Они уверены, что достаточно их присутствия, чтобы заполнить жизнь. Но в мире так много всего другого. Они не подозревают даже, что в мире есть еще что-то. Мало кто из них об этом догадывается. Впрочем, то не их вина. Просто они боятся. Им и в голову не приходит, как много всего вокруг. Вокруг земля. можно лежать на земле, на песке, чтобы в голове было пусто и веял легкий ветерок. Можно ходить и смотреть по сторонам, и делать что-нибудь, строить каменные дома для людей, делать для них машины, давать им свет или что-нибудь еще, что каждый мог бы получить, — и они бы потом тоже могли ничего не делать, могли бы лежать на песке, на солнце, с пустой головой, и спать с женщинами.“

„Полдневное солнце дрожа растеклось,
И пламень был слизан голодной луною.
Она, оголтелая, выползла вкось,
До скул налакавшись зенитного зною. Себя всенебесной владычицей мня,
Она завывала багровою пастью…
В ту ночь подошло, чтоб ударить меня,
Суровое, бронзоволикое счастье.“

„Отпущу я от себя желанья,
Я хотел, но все ж не получилось,
Больше мне не причинит страданья
То, что в этой жизни не свершилось. Станет невозможное ненужным,
Солнце среди ночи не воскреснет,
Вновь замерзшие зимою лужи
Под ногами зеркалами треснут.“

„… Котова, которая вдруг научилась говорить, улыбается и объясняет, что они едут на Берлин. И лыбящаяся колонна во главе с Котовыми первыми движется в логово зверя, отдавая честь сумасшедшему нацисту. Удивительно, а я вот читал мемуары, там пишут, что как только заходили на землю, которая была захвачена, то у солдат ещё долго улыбок не было. Говорят, что потрясение, получаемое от вида живой почвы, худых и полумёртвых людей, а также тупо выжженного пространства и отсутствия какой-либо живности, отрицательно действовало на настроение человека, особенно, если этот человек знал, что до этого на этой земле всё было хорошо. Но фильм не про вымысел пропагандистов, которые писали свои мемуары, видимо, под дулами пулемётов «Максим». «Утомлённые солнцем 2» — это правда. Правда, которую спонсируют на твои деньги, зритель. Это правда о твоих предках, которую так хотел показать Михалков.“

„Небо и Земля вовек недвижимы, а эфир меж ними ни на миг не приходит к покою. Солнце и луна днем и ночью бегут друг за другом, а в бездне времен ничего не меняется. Поэтому благородный муж в час досуга должен думать о том, что не терпит промедления, а в минуту решительных действий должен быть празден.“

„Я чувствовал в себе бесконечные силы: нужно было только найти им место приложения. Бедность моя не могла служить преградой моим силам: в Африке море и солнце ничего не стоят. Препятствием были скорее предрассудки или глупость.“

„Ничто под солнцем взор влюбленный мой
Не веселит, когда любимой нет,
Когда не вижу пред собою той,
Чьей прелестью пленен весь божий свет. Она сокрылась — и во мраке я,
Подобьем смерти стала жизнь моя.“

„Живые мне близки, но я для них далек.
Покорный жребию, я в землю молча лег. Дыханье кончилось: на смену песнопений
Приходит тишина, безмолвие, забвенье. Первейший из живых, я праха стал мертвей.
Щедрейший хлебосол, стал кормом для червей. Я солнцем в небе был, и вдруг — конец и хаос,
И небо, омрачась, от горя разрыдалось. Как часто обнажал я свой всесильный меч,
Чтобы счастливого от счастья вдруг отсечь! Но рыцарей не раз в лохмотьях хоронили,
Оставив в сундуках нарядов изобилье. Скажи врагам моим: «Скончался аль-Хатиб».
А где бессмертного снискать они смогли б? Скажи им: «Радуйтесь — но все промчится мимо,
И тот же вечный мрак вас ждет неотвратимо».“

„как тонкий фульгурит,
как солнце через лед,
как белоснежный риф
коралловый сквозь воду,
печаль моя горит,
и луч ее придет,
чтоб выпустить других,
погасших на свободу.“

„Страшно хорошо — быть рожденным с солнцем в крови!“

„Ты будь землей, будь водой, будь солнцем, будь деревом, пусть тот, что не хочет пользоваться этим, не пользуется.“

„Чудные прохладные, солнечные дни. Вчера шел от вечерни домой среди торжествующей красоты блестящих на солнце деревьев и думал: сколько незаслуженного счастья дал нам Бог.“

„Я вообще не пью по рабочим дням, до захода солнца и без явно выраженной сексуальной перспективы. Последнее обстоятельство может снять оба первых условия. Мне нравится такая водка, при которой ясно отражены мои сексуальные мотивации. При которой я вижу напротив ясноглазую брюнетку с сильно развитыми символами изобилия. Такую водку я готов пить. Разумеется, до определенного предела, пока эта брюнетка для меня существует…“

„Помыслы благородного мужа – как голубизна небес и блеск солнца: не заметить их невозможно. Талант благородного мужа – как яшма в скале и жемчужина в морской пучине: разглядеть его непросто.“

„Заходит солнце. Видно из моего окна. Снизу доносятся звуки прелюдии c-moll Шопена. Полный арсенал поэзии, а главное ни с чем не сравнимое чувство одиночества. Из-за него я прощаю холод, дождь, сырость, примиряюсь с отъездом из Ленинграда, примиряюсь с тем, что мой чемодан в кладовой, а кладовщик выходной и ушёл вместе с ключами, прощаю запор и многое другое. Роскошный вид из окон успокаивает мою больную душу.“

„В оврагах еще март, а на пригорках уже апрель. Сорвешь высохший и пустой серый стебелек, подуешь в него, и из отверстия вылетят остатки холодного зимнего воздуха. Прижмешь ухо к теплой от солнца березе и слушаешь, как кипит и бурлит в глубине ствола сладкий сок, как мало-помалу начинают зеленеть еще бесцветные после долгой зимы молекулы хлорофилла, как внутри миллиардов клеток бешено суетятся триллионы митохондрий, ядер и каких-то совершенно незаметных даже в самый сильный микроскоп пузырьков и соринок без всякого названия, как клетки делятся, делятся, делятся день и ночь без устали для того, чтобы проклюнулись смолистые почки, которые будут набухать до тех пор, пока не лопнут с треском и не брызнет во все стороны новорожденная листва.“

„Я всегда хотела детей. Моя идеальная ситуация — жить на ферме, в доме полном солнца, с гамаком и небольшим огородом. Когда все это кончится, вот где я буду.“

„Как драгоценный камень, как наполненный до краев рог со старым вином держу в руках, когда прикасаюсь к народной песне. Дух захватывает от счастья, от силы, заключенной в ней, и восторг сменяется опасением: не сломать, не расплескать, донести ее людям всю до капли, повернуть так, чтобы солнце отразилось в каждой ее грани.“

„Для того, чтобы выживать, мне требуется немного: солнце и кокосовое молочко.“

„Лев Матвеевич по моей просьбе для меня и для моих коллег из числа постоянных членов Совета безопасности прочитал недавно серию лекций по проблемам зарождения Вселенной, по планетарным исследованиям, по исследованиям Солнца, взаимодействию Солнца, Земли и других планет. Очень интересно и полезно…. Лев Матвеевич рассказал много интересных вещей, в том числе, что через семь миллиардов лет Солнце прекратит свое существование и превратится в какого-то белого карлика. Очень огорчает такая перспектива, хотя она и далекая.“

„К двери припаду одним плечом,
В комнату войду, гремя ключом.
Я и через сотни тысяч лет
В темноте найду рукою свет.
Комната.
Скрипящая доска.
Четырехугольная тоска.
Круг моих скитаний в полумгле.
Огненное солнце на столе.
Раз в году бросаясь на вокзал,
Я из тех, кто редко уезжал.
Как уеду я? Куда уйду?
Отпуска бывают раз в году.
Десять метров мирного житья,
Дел моих, любви моей, тревог,-
Форма городского бытия,
Вставшая дорогам поперек.“

„Оглянуться не успели -
Наступила мирно осень,
Я смотрю, и клен осенний
Желтый лист под ноги бросил. Вновь природа умирает,
Очутившись в нежной дрёме,
И меня не согревает
Солнца отблеск в водоёме.“

„И когда ты будешь плакать, что скоро двадцать, то есть четверть жизни вылетела в трубу, не умеешь ни общаться, ни одеваться, и не знаешь — а куда тебе вдруг деваться, только Богу плакаться на судьбу.
И когда тебя не возьмут ни в друзья, ни в жены, а оставят сувенирчиком на лотке, ускользнут, уйдут из жизни твоей лажовой — а тебя из печки вытащат обожженной и оставят остужаться на холодке.
И когда тебе скажут — хочется, так рискни же, докажи, что тоже тот еще человек, ты решишь, что вроде некуда падать ниже, и вдохнешь поглубже, выберешься из книжек — и тебя ударит мартом по голове.
И вода, и этот воздух горячий, ***ский, разжиженье мозга, яблоки в куличе. И друзья, которые все же смогли добраться, обнимают так дико трогательно, по-братски, утыкаются носом в ямочку на плече.
Ты уже такая уютная — в этих ямках от носов твоих женатых давно мужчин, несмеянка, синеглазая обезьянка, под мостом горит Нева нестерпимо ярко, и звенит трамвай, и сердце твое трещит.
А весна всегда отказывает в цензуре, разворачивает знамена, ломает лед, ветер хлещет по щекам золотым безумьем, на распахнутом ветру, на трехкратном зуме, обниматься на бегу, целоваться влет.
И тогда ты будешь буковками кидаться, как остатками несъеденного борща. Твой роман не пережил никаких редакций, вы вообще такие дружные — обрыдаться, то есть даже разбегаетесь сообща.
Ноль седьмое счастье, двадцать седьмое марта, голубое море, синие паруса. Ты заклеиваешь конверты и лижешь марки, солнце бьется наверху тяжело и марко, и густым желтком стекает по волосам.“

„Неверные друзья — это ласточки, которых встречаешь только летом; это солнечные часы, польза от которых лишь до тех пор, пока светит солнце.“

„Тихо сияющий «Вид Дельфта» Марсель Пруст считал самой прекрасной картиной на свете (один из его героев умер, разглядывая на этом полотне кусочек желтой стены). Та совершенная гармония, которую Вермеер находит в воде, небе, зданиях, белых облаках, серых тучах, маленьких людях и лучах не попавшего на полотно солнца, заставляет стоять перед этой картиной и смотреть, смотреть, смотреть, постепенно проваливаясь в воображаемый старый Дельфт (я обегал этот город в поисках той самой точки, с которой Вермеер писал свое полотно, — и вроде бы нашел ее).“

„Мечты сбываются. И забываются. Именно так это работает. Не нужно мечтать о совершенной литературе, об идеальном спутнике, о полете в космос, о мире во всем мире. Нужно просто жить, нужно двигаться вперед, писать книги, лететь в космос, любить… Напрасно мы пытаемся все контролировать! Есть реальная сила, которая много больше нас. Мы можем сколько угодно воображать себя пауками, творящими свою реальность, высасывающими жизненные силы мух, нападающим на соседей… Может, мы и пауки, но однажды взойдет жаркое солнце – и не останется от нашей паутины ни следа, ни тени.“

„Размаривающее апрельское солнце, в отличие от холодного октябрьского и ледяного декабрьского, может заполнить всю голову без остатка. Мысли если и остаются, то ворочаются не внутри, а летают снаружи в теплом, как парное молоко, воздухе в виде желтых, белых или разноцветных бабочек, жужжат мохнатыми шмелями, сверкают слюдяными крыльями мух, чирикают воробьями, неутомимо ползают по тебе муравьями, лежат у забора большой дремлющей собакой, ходят рядом и вокруг в виде жены, выносящей во двор из дому ящик с рассадой базилика, чтобы его выгулять на солнце.“

„Я тут недавно встретила свое прошлое — оно все так же сидит перед компьютером и у него все те же царапинки на запястье.
Знаешь опять весна, а я снова брошена, то есть все та же — мелкая, неуютная, солнце в глазах и руки в чернильной пасте.
Время не режет — просто меняет рейтинг, Вроде бы был ребенок — теперь божок, Холодно, — плачет, — холодно мне, согрейте! Только ухватишь за руку — обожжет. Слушай, до нас ему, в общем-то, мало дела, Так, проходя, морщинку смахнуть с чела, Знаешь, я даже как-то помолодела, Снова линяю в гости по вечерам. То есть бежать, бежать — и всегда на старте, Вроде бы так старалась, жила, росла, Помнишь, была такая — ни слов, ни стати, Вот и теперь примерно такой расклад. Даже неясно — девочка или мальчик, А разобраться так и не довелось. Помнишь, ходил дракончих, ночной кошмарчик, Зыркал недобро, цепко из-под волос. Брызгалась лампа искорками в плафоне, Ноги росли, плыла голова, а ты Жил у меня паролем на телефоне — Те же четыре буквы — для простоты. Слышишь — ее не трогать, она укусит, Или засадит в горло свою любовь, Время меня застало на третьем курсе, Дав мне четыре года побыть любой. То есть побыть собой. Ну скажи на милость, Дергалась, трепыхалась — и хоть бы хны. Ты вот ну хоть на чуточку изменилась, Кроме короткой стрижки в разводах хны? Видимо, слишком мало тебя пороли, Мало стучали в темечко мастерком. Ходишь, запоминаешь его паролем, Мечешься, забываешь его стихом. Время не лечит — просто меняет роли, После спектакля — тот же виток судьбы. Если ты набиваешь его паролем, Значит, ты не сумеешь его забыть. Что же, не веришь? Радуйся, смейся, спейся, Мучайся, издевайся, на том стоим. Только ты снова щелкаешь по бэкспэйсу, только он снова снится тебе своим.“

„— Доводится вам бывать в деревне, ходить босиком?
— К сожалению, только на даче. Когда приезжаю на дачу, захлопываю калитку и забываю, кто я и что я. Хожу босиком, в драных джинсах, не смотрюсь в зеркало — отдыхаю на природе. Я люблю запах весенней земли. Когда растает лед, начинает припекать солнце, от земли идет пар. Это запах моего детства…“

„Моя приправа — это голод, мой девиз — это страх [перед Богом], моя одежда — это власяница, зимой мой очаг — первые лучи солнца, мой светильник — это луна, мое средство передвижения — это мои ноги, моя еда и мои плоды — это то, что взрастила земля. Я не имею ничего, когда засыпаю, и не имею ничего, когда просыпаюсь, но на свете нет никого богаче меня.“

„Верные любовники все равно что закаты и восходы солнца — явление, о котором много пишут и говорят, но редко наблюдают воочию.“

„Солнце занимает свое место на небе, мужчина — на земле, а женщина — по-прежнему царит внутри них.“

„Люди, которым в их подростничестве перекрывали воздух и ломали о колено все их стремления и искания, вырастают в тех, кто твердит тем, кто рядом: «У тебя ничего не получится…» Откликается на этот призыв тот, кто сложил крылья и предал мечту. Смелые, отважные и влюблённые летят к солнцу.
Оставьте все установки тем, кто их озвучивает. Это всего лишь их горький опыт, который рвётся наружу и пытается затянуть в свои сети новые жертвы.“

„Самая романтическая идея для вечера — наблюдать заход солнца, свернувшись калачиком в его объятиях.“

„О сердце человечье, ты все в кровоподтеках,
Не мучься, не терзайся, отдохни!
Ты свыкнешься с увечьем, все дело только в сроках,
А как тепло на солнце и легко в тени!
Не мучься, не терзайся, родное, дорогое,
Не мучься, не терзайся, отдохни!
Увечья не излечит мгновение покоя,
Но как тепло на солнце и как легко в тени!“

„Стоит лучу солнца упасть на вас, и вы видите возле себя друзей. Друзья — это термометр, по которому можно измерять температуру успеха.“

„Любовь не терпит компромиссов, она должна светить, как солнце. Не испытываешь ничего подобного? Не обольщайся ложными надеждами — не стерпится и не слюбится. Не обкрадывай ни себя, ни того, кто вовсе не тебе предназначен.“

„Мне всего вдоволь, и сколько же приобретает настоящее, если ничего не ждать и никого не селить близко к сердцу: как будто тебя прибрали, вынесли из тебя семь пакетов барахла, и в тебе оказалось так много места для солнца и воздуха, и такой вид прекрасный из тебя открывается, что тебе впервые никуда не хочется из себя переезжать.“

„Озарённая солнцем, белея в просторах полей,
Вьётся лента дороги -
Как не вспомнить о том пути,
Что зовём мы коротко «жизнь»!“

„В лучах солнца сверкает даже консервная банка.“

„Всех просил: «Не равняйте меня с солнцем — ему до меня далеко!»“

„… Но и молодые люди, поскольку, как мне кажется, многие из них постепенно становятся пассивными прислужниками нынешней социальной системы. Их не прельщают ни грезы, ни рискованные предприятия. В конечном счете они превратились в элементарных потребителей товаров и услуг, но отнюдь не идей. А между тем, сознательно или бессознательно, все люди, за небольшим исключением, стремятся к эмоционально насыщенной жизни. Даже младенцы идут на риск, когда пытаются выползти из своей кроватки. Но где таких эмоций больше всего? Где их можно найти в современном обществе? Некоторые люди платят большие деньги, чтобы обрести их, но в их душах не остается ничего, кроме тревоги. Другие отчаянно ищут славы, стремятся создать хорошую репутацию, но умирают в глубокой тоске. А есть еще такие, которые в погоне за эмоциями ищут приключений, карабкаются на крутые горы, но эти эмоции исчезают, словно туман под жарким солнцем нарождающегося дня.“

„Если вы хотите увидеть солнце, вначале нужно пережить бурю.“

„В Петербурге солнце светит либо 19 часов, либо 4. Так и русские — они могут быть предельно холодными и закрытыми, а могут — непредсказуемо радушными.“

„Пишу Вам в райское утро: ни единого облачка, солнце заливает лоб и стол, щурюсь и жмурюсь как кошка. Такая погода у нас стоит уже несколько дней, ничего не хочется делать. Осень, уходя, точно задумалась, оглянулась назад на лето и никак не может повернуться к зиме. Меня такие дни растравляют, как всякая незаслуженная доброта.“

„Вряд ли моё сердце было естественно расположено к такой любви. Но обстоятельства помогли мне. Чтобы преодолеть природное безразличие, я расположился посередине между нищетой и солнцем.“

„Когда я был умный, я желал соответствовать и старался иметь, не находил себе места и искал смысл, переживал по поводу и торопился успевать. Теперь я глупый.
Солнце светит днем, ночью — луна, а между листов книги — забытый осенний лист.
Все вокруг только и делают, что хотят мне добра.
А у меня всё в порядке.
Дуракам везёт.“

„Многие мои друзья говорят мне, что я колкий и нетерпеливый, а мне почему-то кажется, что я просто как луч солнца.“

„Среди текстов, которые вы написали, есть ли что-то, что очень запомнилось?
— Партия в песне «Tomorrow», поскольку рассвет прямо перед восходом солнца является самым тёмным временем. Я лично люблю подобные тексты. Я предпочитаю такой текст, который может дать [людям] мечту и надежду, в отличие от негативных текстов. Я хочу дать силу и мужество тем, кто переживает трудные времена. Потому что когда солнце взойдёт, всё будет хорошо, так что держись.“

„Хочется взмыть ввысь, к небесам, подальше от земли, забот и суеты… в чреве железной птицы, что так уверенно чувствует себя там, где мы совсем чужие…
Там, за облаками всегда светит Солнце, яркое, любвеобильное! Ему все равно, кто ты, сколько тебе лет, какую Веру ты исповедуешь, сколько зарабатываешь и кем хочешь стать, есть ли у тебя дети или нет, спортивный ли ты или уплетаешь за обе щеки… ему все равно… оно пылает, даря свой свет и тепло, отдавая то, что дарит нам самое главное — Жизнь!!! Ничего не прося взамен… думаю, это и есть Любовь… безграничная, планетарного масштаба, неимоверно мощная и практически неисчерпаемая…“

„Когда после дождя выйдет солнце, и все кусты засверкают алмазами и хрусталями, и под легким ветром будто дышит какое-то гофмановское волшебство. Странно всё это продолжается, пока я гляжу без очков. Надену очки, все капли куда-то пропадают, каждый лист торчит отдельно, никакой груди, никакого дыхания, никакой феи, будто черт из Андерсеновской сказки вставил мне в глаз осколок зеркала. Очки — одна из причин рациональности и пессимизма. Близорукость — основа идеализма и живописи в тесном смысле слова.“

„Взяв частности за основы и показав лишь одну сторону медали, Михалков снял псевдоисторическое артхаусное кино, уготованное к юбилею 65-летия победы над фашистскими захватчиками. При этом продвигая свой фильм как исторически грамотное масштабное военное полотно. И, допустим, мы не заметили многочисленных ляпов, и пускай замечательные актёры больше играют Михалкова, нежели своих персонажей, но «Утомлённые солнцем» в отличие от той же «9 роты», которая к истории имела крайне малое отношение, показывает не героев, за которых хочется сопереживать; не чувство храбрости, чести, долга, которыми добывалась победа. Он показывает тупых недалёких дезертиров, трусов и моральных уродов, которые, несомненно, были в то время, но почему-то мне казалось, что они к победе имеют крайне малое отношение. <…>
Вопящим направо и налево, что «все шестьдесят пять снимали фильмы о подвигах и хороших людях, пора бы и другие снимать», хочется задать вопрос: как можно сопереживать плохим персонажам? Не приукрашенным плохим, таким, как Ганнибал Лектер, или грабителям из фильма «Схватка», а именно плохим? Как должно выглядеть сопереживание какому-нибудь насильнику, убийце, предателю? Насколько надо развить характер персонажа, чтобы зритель забыл, как этот персонаж в начале фильма убивал своих, да и в конце концов, 9 мая восхваляет несколько других людей, несколько другие качества, нежели показанные Михалковым.“

„Когда вы сажаете салат, а он плохо растет, вы не обвиняете салат. Вы ищите причину. Возможно, нужно больше удобрения или больше воды, или меньше солнца. Но вы не станете обвинять салат. Однако, когда возникают проблемы с нашими друзьями или с семьей, мы обвиняем другого человека. Но если мы знаем, как обращаться с подобными ситуациями, дела пойдут на лад. Обвинение вообще не приносит положительных результатов, также бесполезно пытаться убеждать другого человека, используя аргументы и рассуждения. Ни обвинение, ни рассуждение, ни аргументы, только понимание. Если вы понимаете, и вы можете показать, что понимаете, вы можете любить, и ситуация изменится.“

„Француженки не стесняются открывать шею и плечи (и грудь) перед мужчинами, но стесняются это делать перед солнцем.“

„Яркий луч солнца.
Разум и тело расслаблены.
Свободный график.“

„Человек есть Солнце, и его чувства — его планеты.“

„Сейчас> я полон оптимизма. Дело в том, что солнце оказалось фальшивым. Поэтому рыбам ничего не угрожает.“

„Но я же не марсианин. Я дитя своей земли. Я должен, как и любое животное, испытывать восторг от существования. Испытывать счастье, если все хорошо. И бороться, если плохо. Но хандрить?! Когда даже насекомое, которому дано всего четыре часа жизни, ликует на солнце! Нет, я не мог родиться таким уродом.“

„Серая тень. Обручи-мысли давят мозг.
<…> сколько таких как ты,
Сидят по углам, и каждый занят ерундой.
Но каждому солнце светит.“

„К югу от границы, на запад от солнца“

„Можно терпеть силу, можно пить текилу.
Можешь ждать утро, а я и дальше буду...
Выбирать своё солнце, поднимать свои веки.
Да, я и дальше буду выбирать своё чудо.“

„Ты открой глаза, мы с тобой совсем друг на друга не похожи.
Я мечтаю жить без забот, а ты думаешь: "Это невозможно".
Но, мы день и ночь вдвоем. Слышишь? Мы поем, когда мы рядом.
Это солнце - для тебя, а мне - подмигивает луна.

Мир, в котором я могу оживить, все, что для тебя осталось сказкой.
Дай свою ладонь. Пойдем со мной, и тебе все сразу станет ясно.
Ведь мы день и ночь вдвоем. Слышишь? Мы вдвоем, когда мы рядом.
Это солнце - для тебя, а мне - подмигивает луна.

Припев:
Это Новый год! Эта новая попытка счастье принесет,
В новый мир окно открыто. Нам грустить нельзя!
Сказка вдруг закончилась, но сбылась твоя мечта -
И теперь ты веришь в чудеса.

Пусть нам говорят, что это сон, но может стать легко он явью.
Там моя любовь, мое тепло, и снежинки на ладонях тают.
А мы день и ночь вдвоем. Слышишь? Мы поем, когда мы рядом.
Эта песня - для тебя, а мне - подмигивает луна.“

„Мир, в котором я живу
Не делится на части, пока в нём есть
любовь
Знать не в снах, а наяву
Каким бывает счастье, делить его с
тобой.

Жила-была девочка золотистые косы
Мирила огонь и лёд, небо, солнце и грозы.

Припев:
Я знаю пароль, я вижу ориентир
Я верю только в это, любовь спасёт мир
Я знаю пароль, я вижу ориентир
Рекою разноцветной любовь спасёт мир.“

„Хиротаро выпрямился и перечитал иероглифы, написанные его рукой на Валеркином теле. «Проснись… Будь снова другом моим, Уснувший в траве светлячок». Это хокку было первым, что пришло ему в голову, когда он склонился над умирающим мальчиком. Он больше не мучился от стыда перед этими людьми. Если поэзия обладала хоть какой-нибудь силой, то она обязана была проявить эту силу сейчас.
― Бумага, ― негромко сказал Хиротаро, отходя к столу. Петькина мамка торопливо оторвала листок от настенного календаря и протянула его японцу. Хиротаро присел к столу и в свете лампы, которую держал у него над головой дед Артем, написал прямо на каком-то рисунке еще одно хокку. «Жаворонок в вышине… А лишь вчера резвился На том же месте другой». Затем он повернулся к деду, снял колпак с лампы и поджег календарный листочек. Все как завороженные смотрели на этот второй огонек, а японец, дождавшись, когда он прогорит, бросил его в пустой стакан.
― Вада, ― отрывисто сказал он. Петькина мамка плеснула в стакан из ковшика, и Хиротаро помешал в нем ложкой, стараясь растворить весь пепел. ― Степь ехать нада, ― наконец, сказал он. ― Кагда солнце придет, эта вада ему пить нада.
― В степь так в степь, ― сразу согласился дед Артем.“

„Радуга — это намокшие лучи солнца.“

„Внезапно воцарилась необычайная тишина. Черные дрозды перестали по-зимнему стрекотать в кустах остролистника. Стало так тихо, что слышно было, как сухой лист упал с дерева на землю. Наступала ночь. Последний багровый луч заходящего солнца сверкнул в морозном небе, и блеск его озарил все кругом. В этом свете зоркие глаза Кристофера заметили, как что-то белое мелькнуло под сенью бука, где они сидели. Как тигр прыгнул он туда и в тот же миг возвратился, таща какого-то человека.
— Гляди, — сказал он, поворачивая голову своего пленника так, чтобы на нее падал свет. — Гляди, я поймал-таки змею. А, жена, ты ничего не видела, но я его высмотрел, и наконец-то, наконец он у меня в руках!
— Аббат!“

„Так раскольникам в тмутаракани
был подсказан огонь, внушена
кровь ― чтоб знать, превращаясь в дыханье:
Солнце Правды проносит Жена.
И любой из сгорающих в хоре
поклянется, как перед душой:
вот, я вышел из времени горя,
и теперь хорошо, хорошо.“

„На серой ткани неба разошлись какие-то невидимые швы, и голубые отмели возникли тут и там, будто тронулся лёд на реке и блеснула вода под солнцем среди шершавых льдин…“

„По натуре всех вещей, полагаю, что когда материя в пространство вселенной извержена бывает, и сей пропускающий свет шар (голова кометы) прямыми лучами Солнца ударяется и пронизывается, то из внутренней материи кометы нечто им следует и тою же дорогою исходит, которой солнечные лучи пробивают и тело кометы освещают, истощают и, наконец, уничтожают: как шелкопряд, соткав кокон, так и комета, испустив хвост, истощается и, наконец, умирает.“

„Так, по мнению философа-материалиста Эмпедокла (V в. до н.э.), яйцевидная форма мира ― не вытянутый, а сплюснутый эллипсоид. Небесный свод образуют две полусферы: одна ― из чистого огня, другая ― из воздуха с небольшой примесью огня. Они и есть дневное и ночное небо. Из-за отсутствия равновесия между ними происходит вращение всего неба. Этим и объясняется смена дня и ночи. Что же касается Солнца, то оно просто кристаллическое тело, своеобразный фокус, собирающий в себе элементы огня из светлого полушария и рассеивающий их обратно по Земле. Луна тоже кристаллическая, но получает свет от Солнца. Все планеты и звезды прикреплены к небесному своду. Четырем этапам эволюции мира соответствуют и 4 периода возникновения и развития органической жизни на Земле, начиная от самозарождения отдельных частей растений и животных. На последнем этапе все разрушается, и космический круговорот начинается сызнова. Однако все попытки вернуться к эллипсоидной форме вселенной остаются почему-то незамеченными.“

„И солнце не без пятен, и Катков был небеспорочен; и я имею основание находить, имею дерзость сказать во всеуслышание, что кн. Мещерский в подобных случаях всегда был искреннее, справедливее и прямее гениального московского самодура…“

„Мне так нравилось вчерашнее небо — стиснутое, черное от дождя, которое прижималось к стеклам, словно смешное и трогательное лицо. А нынче солнце не смешное, куда там… На все, что я люблю: на ржавое железо стройки, на подгнившие доски забора — падает скупой и трезвый свет, точь-в-точь взгляд, которым после бессонной ночи оцениваешь решения, с подъемом принятые накануне, страницы, написанные на одном дыхании, без помарок. Четыре кафе на бульваре Виктора Нуара, которые ночью искрятся огнями по соседству друг с другом, — ночью они не просто кафе, это аквариумы, корабли, звезды, а не то огромные белые глазницы — утратили свое двусмысленное очарование.“

„Подбирая изодранный белый подол, зима поспешно отступала с фронта в северные края. Обнажалась земля, избитая войною, лечила самое себя солнцем, талой водой, затягивала рубцы и пробоины ворсом зелёной травы. Распускались вербы, брызнули по косогорам фиалки, заискрилась мать-и-мачеха, подснежники острой пулей раздирали кожу земли. Потянули через окопы отряды птиц, замолкая над фронтом, сбивая строй. Скот выгнали на пастбища. Коровы, козы, овечки выстригали зубами ещё мелкую, низкую травку. И не было возле скотины пастухов, всё пастушки школьного и престарелого возраста. Дули ветры тёплые и мокрые. Тоска настигала солдат в окопах, катилась к ним в траншеи вместе с талой водой. В ту пору и отвели побитый в зимних боях стрелковый полк на формировку. И как только отвели и поставили его в резерв, к замполиту полка явился выветренный, точно вобла, лейтенантишко ― проситься в отпуск. Замполит сначала подумал ― лейтенант его разыгрывает, шутку какую-то придумал, хотел прогнать взводного, однако бездонная горечь в облике парня удержала его. <…“

„Наступили жаркие дни. Солнце поливало тяжёлым, густым зноем мягкую, мшистую поверхность болот. Его свет казался мутным от влажных испарений перегнившего мха. Резкий запах багульника походил на запах перебродившего пряного вина. Зной не обманывал: обострённые длительным общением с природой чувства угадывали приближение короткой северной осени. Едва уловимый отпечаток её лежал на всём: на слегка побуревшей хвое лиственниц, горестно опущенных ветках берёз и рябин, шляпках древесных грибов, потерявших свою бархатистую свежесть… Комары почти исчезли.“

„Внезапно наступает яркий день, солнце тут восходит стремительно, подобно быстрой комете. Взгляду открывается изумительной красоты картина — вчера я сумел лишь мельком рассмотреть её: поверхность огромного спокойного озера сплошь покрывают огромные блестящие зелёные листья почти идеально круглой формы. Над ними раскачиваются роскошные цветы, размером со средний винный бочонок. Одни сверкают ослепительным белым цветом, другие пурпурным; некоторые пламенеют на солнце как расплавленное золото; а у самых великолепных — белая грациозно загнутая вверх кайма лепестков ближе к сердцевине сменяется нежно-розовыми и малиновыми оттенками. Ещё не распустившиеся шаровидные бутоны, покрытые жёсткой щетиной, напоминают огромные каштаны.
Это — одно из чудес экваториальных широт, сказочная Виктория-регия.
На её неподвижных листьях копошится великое множество водяных животных и насекомых — наше появление не нарушает размеренного течения их жизни.“

„Едва только русская народная духовная сущность прикоснулась, в лице Ломоносова, к заветной, недоступной до сих пор для неё, области всемирно-исторической науки и искусства, как тотчас же ознаменовала свою творческую силу величайшими открытиями по разным отраслям знания, — созданием русского письменного, литературного, вовсе до того времени не существовавшего языка и высокими произведениями поэзии. Мы сказали вначале, что одинокою стоит колоссальная фигура холмогорского мужика в пространстве истории нашего просвещения. И действительно одинокою: не потому только велик Ломоносов, что он был начинатель, но и потому, что он был и остаётся образцом, с которым ещё не сравнились последующие поколения. Если б Ломоносовых было много, если б за Ломоносовым последовал целый ряд Ломоносовых, хотя бы и не равных ему по гению, но равных по силе внутреннего народного чувства, с тою же пламенною любовью к своей народности, с тем же самостоятельным, свободным отношением к западной цивилизации, — то нет сомнения, что наше просвещение стояло бы на иной высоте, нежели ныне, и нельзя было бы сказать про нас горькое слово: что русские даже и мышеловки не изобрели, ничего не внесли своего в общую сокровищницу человеческого знания!.. Ключом било бы народное творчество, вызванное благотворными лучами солнца науки!“

„Удивительное дело! Казалось, исчез народ, сам забыл о своём существовании, — и вот кафедра учёного исследователя возвращает его к жизни, и полумёртвый труп оживает, согретый солнцем мысли! Мы думаем, что племена славянские не успокоятся, и хаос славянского мира останется хаосом до тех пор, пока сила пробуждённого самосознания не выработает формы жизни, более или менее соответственные особенным, внутренним требованиям славянской народности.“

„Лотарий чувствовал, что любит Эльвиру, и не желал никакого ответного чувства. Он любил и благоговел перед нею, он уничтожался в своём чувстве; это был для него целый мир; он хотел только, чтобы он мог всегда любить её, а не того, чтобы она его любила. Так дикий падает на колени перед солнцем, погружаясь в чувство благоговения и любви, и с благодарностию принимает лучи, которые но льёт на него, не замечая.“

„Длинные косые тени рябин ложились на мягкую сочную траву. Солнце припекло, и хотелось лежать с закрытыми глазами и слушать тихие, нежные напевы моря. Искрится море вдали и шумит, и так много в его шуме тайн. Не знаешь — обласкает оно или пригрозит гибелью. Лежу на морской отмели с заложенными под голову руками и смотрю в небо — ясное, тихое, ласковое… Не знаешь, не разгадаешь — что сулит небо, грозную ли бурю, ласку ли?..“

„Имам, Шейхуль Ислам, конец людей фетв и обучения. Распространитель знаний Имама Мухаммада ибн Идриса (аш-Шафии), хафиз Шихабуддин Абуль-Аббас Ахмад ибн Мухаммад ибн Али ибн Хаджар аль-Хайтами ас-Саади аль-Ансари… Он был морем в науке фикх и в его иследовании которую незагрязняют ведра, Имам-уль-Харамайн как над этим согласились знающие люди и на котором заключилось полное объединение (ученых). Имам, за которым последовали имамы, герой, ставший в краях Хиджаза умматан (алим которому нет подобных), книги которого (в его) веке были знамением, современники которого были бессильны от написания таких книг, единственный своего века, вторая планета, третий после солнца и луны. Трудности, которые поклялись, что не раскроются/выясняться кроме как ему, трудности которые укрепили свою клятву, что не раскроются (никому) кроме него, особенно в Хиджазе они (трудности) затвердились, и (это) не удивление, ведь его называют Ибн Хаджаром (сын Камня)…“