Цитаты о берег

страница 2

„И свет предстал мне в образе потока,
Струится блеск, волшебною весной
Вдоль берегов расцвеченный широко,
Живые искры, взвившись над рекой,
Садились на цветы, кругом порхая,
Как яхонты в оправе золотой;
И, словно хмель в их запахе впивая,
Вновь погружались в глубь чудесных вод;“

„Тучам вдогонку
Крылья шуршат
С ясной и звонкой
Музыкой в лад.
Роем веселым
По берегам
Лакомки-пчелы
Никнут к цветам.
Воздух как будто
Дрожью пронзен.
Сладкая смута
И полусон.
Ветры взыграют,
Куст всполошат
И прилетают,
Стихнув, назад.“

„В лесу деревьев корни сплетены,
Им снятся те же медленные сны,
Они поют в одном согласном хоре,
Зеленый сон, земли живое море.
Но и в лесу забыть я не могу:
Чужой реки на мутном берегу,
Один как перст, непримирим и страстен,
С ветрами говорит высокий ясень.“

„Ясным утром на тихом пруде
Резво ласточки реют кругом,
Опускаются к самой воде,
Чуть касаются влаги крылом.
На лету они звонко поют,
А вокруг зеленеют луга,
И стоит, словно зеркало, пруд,
Отражая свои берега.“

„«Любовь может умереть, если её убивать грехом и предательством. Я свою любовь берег, зная её ценность, понимая точно, что без любви и доверия я не смогу жить ни с одной женщиной»“

„Стоял июль, земля казалась раскаленной, воздух обжигающим. Все вокруг кипело от смешения красок и оглушительных звуков. Ослепительно светило солнце, пронзительно стрекотали цикады, гулко жужжали пчелы, горячий воздух был напоен ароматом цветов, смолы, перегретого сока растений. Высокие свечи розовых, голубых и белых лупинусов, сплетаясь в густые снопы, соперничали с ослепительной красотой вьющихся золотистых лоз, словно отлитых из сверкающего металла. У домов пышно цвели розы и дикий шиповник. Все берега, вплоть до самого океана, были покрыты нежными маками.“

„Осознание пришло позднее: чувства возвращались медленно, словно мусор, выбрасываемый волной на берег моря.“

„Слова имеют вес. Нельзя сделать сказанное несказанным. Слово - как камень, брошенный в пруд: круги идут по воде, и не знаешь, какого берега они достигнут.“

„Почему так редко бьет ключ гениальности, так редко разливается полноводным потоком, потрясая ваши смущенные души? Да потому, что по обоим берегам проживают рассудительные господа, чьи беседки, огороды и клумбы с тюльпанами смыло бы без следа, а посему они ухитряются заблаговременно предотвращать опасность с помощью отводных каналов и запруд.»“

„На войне как на войне. Фронтовая сводка от Ю. Подоляки. Наша атака возмездия на хутор Кругленький ,что близ Диканьки, оказалась крайне успешной. На этот раз мы заняли северный берег местного пруда, освободили его от пары жирных уток, наловили карасей, освободили разрушенную хату от хуторянина и с помпой отметили акцию возмездия.“

„Все мы ищем в жизни «иных берегов», чего ещё мы можем требовать? Наше дело найти к ним дорогу. Дорогу долгую, трудную, быть может, но она зовёт нас, и мы не можем не идти. Глубоко в нашей природе, в каждом из нас коренится дух дерзания. Зов пустынь трепещет во всех наших поступках и возвышает, облагораживает нашу жизнь.“

„Я буду 60-летним стариком-ловеласом, куплю себе трость с золотым набалдашником, буду ходить на рок-концерты, знакомиться с молодыми дамами, и никто меня не будет упрекать. Я аскет. Я готовлю себя к безумной и совершенно сумбурной старости. Вот сейчас берегу силы.“

„Какие стимулы надо создать для возвращения рыбы на берег?“

„На следующий день приступили к сооружению плотов. К счастью, возле реки росло множество деревьев, известных у голландцев под названием «кокер-боомов», которые, по утверждению Лауренса, вполне пригодны для сооружения плотов или паромов.
Кокер-боом — род алоэ. Его короткий и толстый ствол даёт материал, обладающий в высушенном виде всеми свойствами пробкового дерева.
На берегу реки устроили настоящую верфь. Все имевшиеся кокер-боомы были срублены и распилены на брёвна одинаковой величины, длиною в одиннадцать футов и три фута в диаметре. Знойное тропическое солнце быстро сушило их, так что можно было рассчитывать на скорое изготовление необходимого количества плотов.“

„Я воинственно берегу свою нежность. А как больше?“

„Какие из кораблей самые безопасные? — спросили его. — Вытащенные на берег.“

„Художник всегда немного похож на матроса с корабля Колумба; он видит далекий берег и кричит: «Земля! Земля!» Этот матрос явно не предполагал, что сотворил Америку, но он был первый, кто увидел новую действительность.“

„В условиях морского Севера заново определились занятия и сложился быт поселенцев, они были тесно связаны с новой жизнью у моря. За поселенцами с ХII века закрепилось наименование «поморы». Потомки коренного населения всех берегов Белого и Баренцева морей гордятся этим именем.“

„Всё, что я рисую, я видел в полях или на морском берегу.“

„Пользуйся своей собственностью — как человек, который должен умереть, свое же богатство береги — как человек, который должен долго жить. Умён тот, кто, помня это, умеет держаться середины между скупостью и расточительством.“

„Не очень мотивирован возврат рыбы на берег.“

„Главный вопрос и для Януковича, и для оппозиции, и для США, и для ЕС — куда девать Тимошенко. Мешает всем. Я бы выставил охрану и берег ее.“

„Слышат вдруг – мелькает, Стук и крики, галоп, шум. Это ударили с большака, Покатилась орава Просто, прямо в лесосплав. Как московиты в речку влезли, В осоке болотной погрязли, Мы – в берег из-за кустов. Тут московит – был готов. Всех посекли, всех дотла, Всё бандитское логово. Сёк бы больше, хоть до утра, Да московитов не было.“

„"Не очень мотивирован возврат рыбы на берег" (01 декабря 2005 года на заседании правительства).“

„Жизнь часто кажется чем-то вроде долгого кораблекрушения, обломки которого — дружба, слава, любовь: ими усеяны берега нашего существования.“

„С грехом пополам удаётся объяснить, что Генипе <индейцу-проводнику> следует покинуть судёнышко, взобраться на лист и остановиться у средней, самой крупной из прожилок — толщиной с ногу человека.
Конечно, я опасался, что мой помощник, а весит он по меньшей мере семьдесят килограммов, вот-вот провалится в воду. Но огромный лист, будто плот, построенный из крепких досок, сохранял устойчивость.
И вот верёвка протянута от основания черешка до самой далекой точки на поверхности листа. Меряю её ружьём — ствол укладывается двенадцать раз. Гигантское тело королевы озёр достигает девяти метров в длину и немногим меньше в ширину. Значит, площадь листа равна восьмидесяти квадратным метрам! Да, привезти бы такой листик во Францию. Нужно сорвать его, скрутить и высушить.
Вернувшись в лодку, индеец отрезает стебель и подцепляет будущий «экспонат» одним из крючьев якоря. Выходим на берег и принимаемся тянуть за другой конец веревки.
Стараемся изо всех сил, и, несмотря на огромную тяжесть листа, нам все же удаётся медленно подтянуть его ближе к берегу и даже частично приподнять над водой.
Однако дальше дело не идёт.
Толщина зелёного гиганта с краю примерно десять сантиметров, в середине — не меньше шестидесяти. Вес, вероятно, около полутонны. Ничего не поделаешь! Придётся оставить эту идею. Я вонзаю саблю в пропитанную озёрной водой мягкую губчатую плоть и вырезаю кусок длиною около метра. Этот-то кусок мы и вытягиваем на берег и подробно рассматриваем. На кожуре глубоко сидят шипы красивого фиолетового оттенка и змеятся прожилки толщиною с верёвку.“

„Конечно я вспоминаю и фильмы, и партнёров, и режиссёров, и города, в которых снимался, и при случае, пересматриваю. Правда, берегу зрение, которое слабеет с каждым днём. Для меня потеря зрения — огромное несчастье. Я очень люблю читать. Возможно, литературу люблю больше кино?“

„Реализм без берегов.“

„Пена, брызги, песок, — все осталось позади, вместе с криками детей, визжащих на берегу, вместе с бредущими по мелководью американцами, похожими на носорогов. Впереди был только океан и тишина, мерцающая солнечными бликами серо-стальная вода.“

„Над берегом черные луны,
и море в агатовом свете.
Вдогонку мне плачут
мои нерожденные дети.
Отец, не бросай нас,
останься!
У младшего сложены руки…
Зрачки мои льются.
Поют петухи по округе.
А море вдали каменеет
под маской волнистого
смеха.
Отец, не бросай нас!..
И розой
рассыпалось эхо.“

„Вот уже несколько недель я размышляю над тем, что выйдет дешевле: вырыть подпол, купить счетчик Гейгера и запастись йодсодержащими препаратами или просто перебраться в Новую Зеландию? Можете назвать меня трусом, но мне не нравится общее развитие событий. Второй вариант, пожалуй, проще — смотать отсюда удочки и обжить какую-нибудь каменистую бухту близ Данидина в ожидании радиоактивных осадков, как герои книги Невила Шюта «На берегу».“

„Есть такая профессия — Родину защищать. Вот и дежурят они по периметру нашему и американскому… А внутри Отечества крики: «Защитите нас! Спасите нас!» А тут радость — спустили на воду еще один подводный ракетный крейсер, и еще сто сорок человек ушло в безопасные воды Америки. Уехало от перестрелок и взрывов на улицах к берегам Америки защищать нас. И если грубо откровенно… А откровенно — это всегда грубо… И если честно… А честно — это тоже грубо… Наши атомные крейсера дежурят у Америки скорее по желанию народа, чем структур. Структурам тоже отрывать от себя и погружать в воду огромные деньги не хотелось бы. Но надо. Сзади народ, не терпящий. С криками: «Пусть нас убивает милиция, взрывают террористы, истребляют скинхеды, но с Америки охрану не снимем никогда!» Исчезающая от этого всего интеллигенция проектирует крейсера и перехватчики, «черные акулы» и «стреляющие тополя», а вечером выходит в город, уже не как защитники, а как жертвы Отечества, которое они защищают по периметру. Теперь, через полгода, я отвечаю на вопрос Познера «что такое власть?» — это люди, которым положена охрана.“

„Нобелевская премия – это спасательный круг, который бросают пловцу, когда тот уже благополучно достиг берега.“

„Я люблю тебя…
Я люблю тебя спокойно, вдумчиво, осознавая каждое мгновение нашего «вместе».
Я читаю тебя, как книгу, наслаждаясь каждым словом, улавливая малейшую интонацию Автора, не стремясь побыстрее узнать, «что там в конце».
Я знаю, что заслужила тебя, выстрадала тебя и потому так берегу доверие, которое мне оказали Свыше.
Я хочу быть рядом всегда, до последнего взгляда, до последней улыбки, до последнего вздоха.
Я нуждаюсь в твоём голосе, в твоих руках, в твоём тепле.
Я верю в тебя.“

„Мне снилось: я сидела на снегу
И слабою рукой чертила строфы.
Ты вдруг спросил: «Далеко до Голгофы?» —
А я тебе ответить не могу…
Мне снилось, я сидела на снегу,
Разглядывала сердца отпечатки,
Что ты скормил голодной, старой чайке
На каменистом, сонном берегу.
Мне снилось, я сидела на снегу
Совсем одна. И море замерзало.
А я — впервые ясно понимала,
Что тень Двоих — напрасно стерегу!“

„Немногие среди людей достигают противоположного берега. Остальные же люди только суетятся на здешнем берегу.“

„Он не пил, не курил, ездил на велосипеде, жил экономно, берег каждый грош и умер в цветущем возрасте, окруженный алчной родней. Это стало большим уроком для меня.“

„О царица, пусть будет воспета
Мать, что в муках тебя родила.
Ни луна, ни другая планета
Не светлей твоего чела.
Ты — денница, ты — утра примета,
Блещешь где-то во тьме облаков,
Темноту отлучаешь от света
Возле греческих берегов.“

„Ценить мужчин можно только за успех. Ну и за капитал, конечно. А твой капитал это молодость и красота. Береги красоту смолоду! Срочно нарастить бюст, сделать рыбьи губы и вперед – в лаунжи, ночные клубы, дорогие спортзалы.“

„Кто выбрался на берег на гребне волны, может скрыть, что у него мокро в штанах.“

„Наши СМИ, а потом и наша литература страшно много потеряли в тот момент, когда начали обращаться к потребителю, а не к читателю.
Русская словесность, оторванная от вдумчивого, сопереживающего читателя, потеряла голос. Она как рыба, выброшенная на берег, — открывает рот, но её никто не слышит.“

„Когда богатств души ты уберечь не смог
И, вверив языку, рассыпал их по свету,
Как друга ни проси, чтоб слово он берег,—
Большая ль тайна в том иль тайны вовсе нет
Не странно, если он нарушил свой зарок:
Он просто раздавал ходячую монету!“

„Рыба, которая не хочет быть такой, как все рыбы, выбрасывается на берег и там погибает. Тигр, который не хочет быт таким, как все тигры, спускается с гор в город и там попадает в клетку. Мудрый не отличается от обыкновенных людей, поэтому ему нельзя воздвигнуть препоны.“

„Я питаю детей силой моей материнской любви, я стала их началом, тем, что глубоко внутри. Вырастая, дети разбегутся из родительского дома ручейками. Станут ли ручейки полноводными реками, на берегу которых люди захотят строить города, зависит только от них.“

„Человечество всё время плывёт куда-то, и это мы называем историей. Поэтому необходима серьезная навигация, ведь в долгом пути немалое число судов идет ко дну, другие сбиваются в армады и палят «друг в друга», либо образуют торговые или иные союзы. Уходят в дальние страны к невидимым берегам. И открывают там совершенно незнакомые земли.“

„У меня есть закон, — говорит он. – Называется «Ноги в воду». Каждые три-пять лет надлежит сесть на берегу реки, опустить ноги в воду, ничего не делать, сидеть и думать: что ты сделал за эти годы? Зачем? Нужно ли это было делать? Куда ты едешь?… Каждые три пять лет нужно сворачивать. Обновление, понимаешь? Ты не можешь все время идти вот так, — он прямо и резко рубит рукой. – Даже если идешь к какой-то определенной цели, то идти нужно вот так, — рука выписывает змеиный зигзаг. – Идти все время по одной дороге – скучно, неинтересно, неправильно. Ужас повторения: здесь я уже сидел, здесь лежал, с этим ел, с этим пил, с этим плясал. Невозможно. Словом, ты должен устраивать себе ревизию: счастлив ты или нет. Это самоконтроль — регулярная, обязательная процедура. Как умывание. И если ты чувствуешь на теле чесотку несчастья — ее необходимо устранить.“

„Сколько таких «собачьих» вахт я отстоял на «Евстафии»! Сколько бесконечных ночных часов я провел, слоняясь по затемненным палубам, борясь со сном, который меня одолевал! Но и среди этих однообразных часов были некоторые поистине прекрасные, когда на Севастополь опускалась ясная южная ночь, которая, казалось, околдовала и город, и рейд, и стоящие на нем корабли. На борту и на рейде все погружено в сон. В прозрачном воздухе звучит перезвон склянок, ветер доносит с берега мелодию какого-то оркестра в ночном ресторане… Севастополь при свете луны действительно прекрасен. Его памятники, форты и бастионы являют собой как бы законсервированное прошлое русской доблести. Под сводами собора св. Владимира, под массивными мраморными плитами покоятся останки великих адмиралов. Бронзовая скульптура адмирала Нахимова с подзорной трубой в правой руке смотрит с пьедестала на Северную бухту. Туда же смотрит и адмирал Корнилов со своего памятника. Но что они могут увидеть?“

„1922 г. Заседание в Наркомпросе по плакатам для азбуки — азбуки взрослых. Собраны лингвисты, почтенные, седовласые профессора в тяжёлых золотых очках. Здесь же недоумённо пожимающий плечами Маяковский. Придумывают слова для азбуки: А — арбуз, атом; Б — блоха, берег… Маяковский молчит.
— Владимир Владимирович, ваше мнение?
— Арбуз? <…> Блоха?“

„Россия продолжает рваться к берегам, как бы поняв своим историческим инстинктом всю ту мощь, богатство и развитие, которые ей сулит море, и сознавая, что погибнуть она не может, что вопреки всему она поздно или рано, но всё же восторжествует и что её великое мировое торжество изойдёт только от победы на океане.“

„Оглядываясь назад-мы с тоской смотрим на свое прошлое,которое уплыло от нас...как корабль к далеким берегам.“

„Ещё и румянец цветёт на взгорках меж стариц и проток, перехваченных зеленеющим поясом обережья, сплошь заросшие озерины, убаюканные толщей плотно сплетающейся водяной травы, не оголились до мёртво синеющего дна, ещё и берёзки, и осины не оголились до боязливой наготы, не пригнули стыдливо колен, не упрятали в снегах свой в вечность уходящий юношеский возраст, ещё и любовно, оплёснутые их живительной водой, багряно горят голубичником холмики, сплошь похожие на молодые женские груди, в середине ярко горящие сосцами, налитые рубиновым соком рябин, ещё топорщится по всем болотинам яростный багульник, меж ним там и сям осклизло стекает на белый мох запоздалая морошка и только-только с одного боку закраснелая брусника и клюква, но лету конец. Конец, конец ― напоминают низко проплывающие, пока ещё разрозненные облака; конец, конец ― извещают птицы, ворохами взмывающие с кормных озер, и кто-то, увидев лебедей и гусей, крикнул об этом; конец, конец ― нашептывает застрявший в углах и заостровках большого озера туман, так и не успевший пасть до полудни, лишь легкой кисеей или зябким бусом приникший к берегам.“

„Джон Месснер осторожно закрыл за собой дверь и, трогаясь в путь, с чувством величайшего удовлетворения оглянулся на хижину. Он спустился с берега, остановил нарты у проруби и вытащил из-под верёвок, стягивающих поклажу, мешок с золотом. Воду уже затянуло тонкой корочкой льда. Он разбил лёд кулаком и, развязав тесёмки мешка зубами, высыпал его содержимое в воду. Река в этом месте была неглубока, и в двух футах от поверхности Месснер увидел дно, тускло желтевшее в угасающем свете дня. Он плюнул в прорубь.“

„Берег мой, покажись вдали - краешком, тонкой линией.“

„Приезжали и люди вполне порядочные, развитые, сочувствовавшие Герцену. Между ними один только в эту эпоху меня глубоко поразил своей благородной, немного гордой наружностью, цельностью, откровением своей натуры. Это был Иван Сергеевич Аксаков. Он знал Герцена ещё в Москве. Тогда они стояли на противоположных берегах. Читая во многих заграничных изданиях Герцена о разочаровании его относительно Запада, Аксаков, вероятно, захотел проверить лично, ближе ли стали их взгляды, и убедился, что они ― деятели, идущие по двум параллельным линиям, которые никогда не могут сойтись…“

„Петербург поставлен на самом краю неизмеримого Русского государства, Петербург находится не только не в средине государственного племени, не только не среди Русского народа, но совершенно вне его, среди племени Финского, среди Чухон: Петербург принадлежит географически к России или, лучше, к владениям ея, но он находится за чертою русской жизни, за чертою коренной, настоящей России, к которой присоединились все эти владения, которая создала и которая держит всё это неизмеримое государство. Одним словом, Петербург есть заграничная столица России.
Можно ли вообразить Российское государство без Русского народа? Вы можете вообразить себе Российское государство без Финляндии, без остзейских провинций, без Польши, но без Русского народа Российское государство и вообразить нельзя, — без него оно невозможно. Следовательно, Русский народ значит всё в Русском государстве. Нельзя не признать его основою, на которой всё построено, которою всё держатся, нельзя бы, кажется, не принять его в расчёт, нельзя им пренебречь. Что же мы видим? Пренебрежён именно Русский народ. Столица России находится вне Русского народа, столица России — за границей. Петербург не имеет с Россией никаких ни исторических, ни современных живых, связей. Петербург не воспитывался, не возрастал на Русской почве, в русском духе, не срастался с Россией, как другие русские города; он был поставлен вдруг на берегах моря, построен по иностранному плану, на иностранной земле и назван иностранным словом. И этот Петербург — город иностранный, город заграничный — столица России.“

„Дипломаты ведут свой народ с завязанными глазами до самого края пропасти, в которую его моментально сталкивают. То же делают дипломаты другого берега. А когда ничего не ожидавшие, ничего не понимающие народы оказываются в смертельной схватке, в которой остается лишь одно — скорее перегрызть горло, пока тебе его не перегрызли, — дипломаты любуются на дело своих рук, объясняя его расовой ненавистью, историческими задачами, борьбой за культуру и другими хорошими словечками.. И это тем более легко, что с войной водворяется царство лжи, лжи вынужденной и доброхотной, лжи купленной и даровой, лжи обманывающих и обманутых, и тогда уже нет исхода. Вот почему очевидно, что на борьбу с войной можно рассчитывать не во время войны и даже не после нее, а только предотвратив ее возможность устранением тех, чья специальность — спускать с цепи этого демона войны.“

„Почти целый день французская морская пехота (infanterie de marine) распевала разные шансонетки; тагалы сидели на палубе молча, а китайцы ― страстные игроки ― с равнодушно бесстрастными, казалось, жёлтыми лицами играли большими кучками в кости. Тем временем большая часть офицерства сидела в кают-компании и в промежутках между завтраком и обедом потягивала вермут или абсент, которым любезно угощали французские моряки. Ашанин большую часть времени проводил наверху. День стоял хороший, на реке было не особенно жарко, и наш молодой человек ― один среди чужих людей ― то наблюдал этих чужих людей, то посматривал на пустынные берега реки и бесчисленные рукава и протоки, по которым одно за другим шли суда французской эскадры. К вечеру эскадра стала на якорь, и на следующее утро началась перевозка десанта.“

„Конечно, Торо неудачник с очень серьёзными невротическими проблемами. В молодости, только что закончив колледж, он влюбился в девушку по имени Эллен Севолл, но она его отвергла, и он никогда не женился. Интересно, было ли у него с кем-нибудь это? Вероятно, нет. Я не могу себе представить трахающегося Торо, а вы? О, может он и не умер девственником, но, держу пари, его половая жизнь была паршивой. Возможно он даже не мастурбировал. Разве можно представить его сидящим на берегу пруда и делающим это? Не могу. Бедняга Торо.“

„Между тем подошло несколько любопытных; иные, завлечённые сильным спиртовым запахом, начали разбирать кровельные доски; под ними скот домашний и люди мёртвые и всякие вещи. Далее нельзя было итти по развалинам; я приготовил ялик и пустился в Неву; мы поплыли в Галерную гавань; но сильный ветер прибил меня к Сальным буянам, где, на возвышенном гранитном берегу, стояло двухмачтовое чухонское судно, необыкновенной силою так высоко взмощенное; кругом повреждённые огромные суда, издалека туда заброшенные. Я взобрался вверх; тут огромное кирпичное здание, вся его лицевая сторона была в нескольких местах проломлена, как бы десятком стенобитных орудий; бочки с салом разметало повсюду; у ног моих черепки, луковица, капуста и толстая связанная кипа бумаг с надписью: «No 16, февр. 20. Дела казенные.»“

„— Человеку нравится, когда ему вопросы задают. У меня в Перми такой был случай. Заловили меня раз урки с левого берега. Идут навстречу, рыл пятнадцать, с велосипедными цепями, а сзади тупик, отвал сыграть некуда. Один уже замахиваться начал. Амбал с тебя ростом, пошире в плечах. Тут я ему и говорю: «Але, не знаешь, как наши со шведами сыграли?» Молчит. Руку опустил. Потом отвечает: «Три — два». — «В нашу, что ли, пользу?»“

„Царь Энопион правил богатым и красивым островом Хиос, который лежал в Эгейском море близ берегов Малой Азии. Был этот остров одним из центров эгейской культуры, и жили там очень просвещенные люди. Высокие, статные, здоровые телом и духом и красивые. Но краше всех — благолепные, величественно красивые, изящные, миловидные, прелестные, пленительные были семь дочерей Энопиона, царя острова Хиос. И царь Энопион, дабы не тратить время попусту и не перечислять всех дочерей поименно (Алкиона, Келено, Электра, Тайгета, Майя, Стеропа, Меропа), очень часто призывал их такими словами: 'плеяды', 'плеядушки', 'плеядные'. А время на острове Хиос текло тихо, безмятежно, умиротворенно и сладко. И ничто не предвещало превратностей судьбы. А потом эта неожиданная, шумная и скверная история с Плеядами и охотником Орионом приключилась. Что к чему, люди быстро разобрались. И стали подданные за глаза говорить про своего правителя: 'ой-ой-ой! Этот Энопион…!' — 'Ой, Энопион!“

„Царь Энопион правил богатым и красивым островом Хиос, который лежал в Эгейском море близ берегов Малой Азии. Был этот остров одним из центров эгейской культуры, и жили там очень просвещенные люди. Высокие, статные, здоровые телом и духом и красивые. Но краше всех — благолепные, величественно красивые, изящные, миловидные, прелестные, пленительные были семь дочерей Энопиона, царя острова Хиос. И царь Энопион, дабы не тратить время попусту и не перечислять всех дочерей поименно (Алкиона, Келено, Электра, Тайгета, Майя, Стеропа, Меропа), очень часто призывал их такими словами: 'плеяды', 'плеядушки', 'плеядные'. А время на острове Хиос текло тихо, безмятежно, умиротворенно и сладко. И ничто не предвещало превратностей судьбы. А потом эта неожиданная, шумная и скверная история с Плеядами и охотником Орионом приключилась. Что к чему, люди быстро разобрались. И стали подданные за глаза говорить про своего правителя: 'ой-ой-ой! Этот Энопион…!' — 'Ой, Энопион!“

„Иллюзий хрупких юности узорчатый рассыпался витраж,
Мечты морская пена высохла, надежды ветер стих,
Полотнищ алый цвет поблек, ничто давно не движет их.
Поникли веры паруса, реалий сон уныл и беспробуден,
На якоре корабль любви стоит в заливе серых буден,
И на берег сошёл, его навек покинув, экипаж.“

„Живых барабанов они у меня не писали никогда. Один раз я попробовал, ещё на Охте. Слышно их было около Смольного, на другом берегу Невы, и я с этим делом завязал. <…> Ситуацию спасала только драм-машина. А функции Густава в «Кино» были больше имиджевые. На концертах он играл тоже очень условно… Густав просто одно время жил с Витькой в одной квартире, у них было какое-то единство душ, единство взглядов, может быть, даже больше, чем с Юрой. Они всё время были вместе. <…> Рядом с Густавом он превращался вот в этого «космического пришельца.»“

„Жизнь его была связана с морской стихией, и сушу он знал только как «берег», то есть как ту часть земного шара, которую благое провидение предназначило для танцевальных заведений, портовых девок и кабаков — всего того, чем полон сказочный «Матросский рай», — а потому сохранял первозданную простоту и был чужд нравственных экивоков, иной раз вполне тождественных тем искусственным построениям, что носят названия добропорядочности и благопристойности. Но беспорочны ли моряки, любители бродить по «Матросскому раю?»“

„Журналистам нравилось, что в отличие от Билла Гейтса, живущего в нашпигованном электроникой дворце на берегу озера, я спотыкался об игрушки своих дочерей в нашем новом жилище – доме на две семьи в заурядной Санта Кларе, где нам принадлежало три комнаты с плохим водопроводом. И что я ездил на заурядном «Понтиаке.»“

„Продвигаясь вслед за отступающим ледником, мезолитические племена уже в VIII—VI тыс. до н. э. достигли берегов Финляндии“

„Я считаю, что никакого другого интереса человеческого, кроме того, чтобы жить хорошо, не существует. А хорошо живут на Западе. И потому вектор нашего национального и государственного интереса не на Востоке, а на Западе. Возьмите почвенника, язвенника, трезвенника, олигарха, челнока — все они, как только заработают копейку, стремятся почему-то во Францию, в Швейцарию, в Австрию, а не в Иран и Ирак. Вся русская аристократия, купечество, интеллигенция — они все жили в Западной Европе. Все остальное — демагогия для несчастных. Если у вас нет денег, чтобы купить виллу на южном берегу Франции, то вам начинают сочинять сказку, что вам это и не надо, что вы должны жить здесь в Азиопе“

„Однажды в 1919 году, оказавшись в дождливую погоду в одном городе на берегу Рейна, я был поражен наваждением, приковавшим мой взор к страницам иллюстрированного каталога, на которых красовались предметы антропологического, микроскопического, психологического, минералогического, палеонтологического толка. Я нашел там собранные воедино настолько различные фигуративные элементы, что сама абсурдность этого собрания вызвала во мне внезапное усиление зрительно-пророческих способностей и противоречивых, двойственных, тройственных и множественных образов, накладывающихся друг на друга с настойчивостью и быстротой, свойственными любовным воспоминаниям и образам в полусне.“

„Уезжая [из СССР], я видел в ней [западной цивилизации] однозначного союзника в борьбе с советским режимом. Только погрузившись в эмигрантскую жизнь и вглядевшись в западное общество, я осознал, что великая европейская культура — это одно, а технократическая потребительская цивилизация — совсем другое. Я уезжал, например, законченным «рыночником», считая, что лишь «рынок без берегов» может достойно противостоять рынку социалистическо-тоталитарному. На Западе же я воочию убедился в том, что «рынок без берегов»“

„Если тебе интересно читать любимых авторов книг о море и морской романтике. Если ты любишь море, уважаешь морские профессии, хранишь верность родному кораблю, восхищаешься приключениями и подвигами моряков. Если эти книги поднимают тебе настроение и ты начинаешь мечтать о путешествиях к дальним берегам… Загляни в эту книгу. В ней ты встретишь афоризмы, цитаты и фразы, связанные с морем и они всколыхнут в тебе воспоминания о самом прекрасном, что есть на свете – ЭТО любимое МОРЕ, родные КОРАБЛИ, и верные ДРУЗЬЯ МОРЯКИ.“

„Кто из нас не мечтал о романтике далеких плаваний и приключений, о пиратах и необитаемых островах, о тайнах океанов? ... В чём перед моряками провинилась птица альбатрос и как бананы убивают корабли, существуют ли в реальности волны-убийце действительно существуют, и почему знаменитая Ассоль выбегала на берег всегда только после бури, какая связь между золотой заклёпкой и гибелью «Титаника» и почему моряки боятся брать пассажира по имени Иона, как рождаются «флотские» дети и в какой стране «красные носки» стали символом нации…“

„И запомнилось раннее утро; четыре часа; солнце не подымалось; тяжелые тучищи заволокли горизонт; на морском берегу мы прощались: под взревы волны; он сердечно мне подал ослабевшую руку; я с чувством пожал ее; я собирался в Москве навестить его; кашлял отчаянно он, незадолго промокнувши у Карадага: под ливнем; вернувшись в Москву, не поправился он. Через месяц не стало его. Провожая печальное шествие, я был притиснут толпой под балкон того здания, внутри которого с ним каждый день я встречался, когда мы, не зная друг друга, учились у Льва Поливанова, ― здания ГАХНа; на мне столь знакомый балкон вышел тихо А. В. Луначарский; за ним вышел Коган; и произнеслось над Пречистенкой: ― «Брюсов ― великий!»“

„Уезжая [из СССР], я видел в ней [западной цивилизации] однозначного союзника в борьбе с советским режимом. Только погрузившись в эмигрантскую жизнь и вглядевшись в западное общество, я осознал, что великая европейская культура — это одно, а технократическая потребительская цивилизация — совсем другое. Я уезжал, например, законченным «рыночником», считая, что лишь «рынок без берегов» может достойно противостоять рынку социалистическо-тоталитарному. На Западе же я воочию убедился в том, что «рынок без берегов»“

„Какая это, оказывается, хрупкая вещь – надежда на семейное благополучие! Достаточно единственного слова, и то, что казалось прочным мостом между двумя берегами одной реки, уходит из-под ног, окуная тебя в ледяную воду.“

„Если мне прописывать миру правила, то прописывать их безоглядно. Собирая все шишки и палки, но самому. И не ноешь, но учишься. Не складываешься, но распрямляешь плечи. Не знаешь – так узнаешь. А там, где оступился, испугался, не отыскал себе брод, тем более ожесточенно переплываешь реку – от берега и до берега. И никаких – я же мал ещё! Раз мал, значит, я буду больше.“

„Confiteor Deo,

Это все море.

Его отсутствие
В каждой плиточке
мостовой.

Это скука
И золото
С берегов
Нетронутых.

Это томность,
в коей грешен,
как ад,
даже малый вдох.

Господи,
Люто праведнику,
Которому
И соблазнов-то
Не осталось,
Чёрт,

Да коли в тверди дело,
я буду тверд,
как Петру твоему не снилось.

Господи,
Люта стылость
вшивая
мелководья
рек.

Ох и пела ж ты
Марокканочка,
В тот обед —
ну, сердечко мое,
спой еще
про какого-то
своего ухажера, что
как чилийский
перчик,
несъедобно-горек до
адских колик —
мученье,
а вкусен —

вкуснее нет.“

„Когда океан бушует, затапливая корабли, пустынный берег – это спасение. Когда солнце испепеляет жизнь в песках, прохладные воды моря – надежда на выживание. Добро может обернуться злом и наоборот.“

„Кот выказывал присутствие наиполнейшего отсутствия. Вероятно, отбросив свое бренное тело, он пустился странствовать по далеким мирам с молочными реками и сливочными берегами.“

„Музыка укачивала.
Уводила вне кабинетика, куда-то под совсем чужое небо, чужие горячие звезды, может быть, пальмы.
Под свет софитов, к берегу Тихого океана, где белоснежный песок и ледяные коктейли.
И дамы в платьях настолько легких, что те плывут за ними по воздуху, повторяют любое движение.
Он подпевал певцу.
Он знал каждое слово,
каждую нотку этого чужого легкомысленного ослепительного мира –
знал, как хозяин.
Он великолепно вёл. Твердо и плавно.
Мягко и уверенно.
Словно я заранее знала все движения,
словно всё именно так и задумывалось с сотворения мира.
And I seem to find the happiness I seek when we are together dancing cheek to cheek…
И сразу – не страшно.
Весь мир сразу маленький, игрушечный у него в руках.
Не опасный и против тебя, а такой – попкорн, сахарная вата и карамель.“

„Плеск волн с барашками белоснежной воздушной пены на гребне, золотая дорожка жидкого закатного солнца, запах свежести и прохлады, влажного песка и ракушек, выброшенных на берег, невидимые пары брома и йода – уникальная смесь ароматов, созданная рукой величайшего парфюмера – самой природы. Запах, который оставляет поцелуй с привкусом соли на губах, очаровывает и навечно покоряет сердце.“

„Лодка судьбы для людей-всегда интрига,никто не знает,удастся ли ей прибиться к берегу или ее течением жизни развернет в открытое море…“

„Чем сложней добраться на другой берег, тем чаще мысленно ты там“

„Если тебе интересно читать любимых авторов книг о море и морской романтике. Если ты любишь море, уважаешь морские профессии, хранишь верность родному кораблю, восхищаешься приключениями и подвигами моряков. Если эти книги поднимают тебе настроение и ты начинаешь мечтать о путешествиях к дальним берегам… Загляни в эту книгу. В ней ты встретишь афоризмы, цитаты и фразы, связанные с морем и они всколыхнут в тебе воспоминания о самом прекрасном, что есть на свете – ЭТО любимое МОРЕ, родные КОРАБЛИ, и верные ДРУЗЬЯ МОРЯКИ.“

„У некоторых людей мышление ограниченно узкими рамками-загнанно в неширокое русло логики,где в их мыслительных процессах могут возникнуть риски...размытие берегов здравого смысла.“

„Хотите результат? Вы делаете те шаги, которые ведут вас к этому результату. Если нужно сделать 100 шагов — значит нужно сделать все 100. И если в бушующем океане нужно доплыть до берега 100 метров — значит тебе нужно проплыть 100 метров. И к берегу, а не в другую сторону. Вот так.

Если ты плывёшь сто метров вниз топориком, то нечего удивляться, что ты закончишь кормом для водорослей, даже не для рыб.“

„Иногда десять метров до берега кажется километром, когда ногу в воде свело.“

„Какрека. Она текла и уходила куда-то. Ты мог стоять на берегу (как и они и делали, порой думалось Одрейд) и мог наблюдать течение. Карта может сказать тебе, куда течет река, но не может раскрыть более существенных вещей. Карта никогда не покажет частных рейсов речных судов. Куда они плывут? Карты имеют ценность в свое время. Распечатки или микрофильмы из Архивов. Это были не те карты, которые им требовались. Нужна была какая-нибудь получше, та, которая была привязана ко всем этим жизням. Эту карту ты можешь занести в свою память и временами извлекать ее для более тщательного рассмотрения.“

„Глупость - словно вода, те, кто не умеет плавать, сразу в ней тонут, и на берег волны глупости выбрасывают их уже мертвыми; те же, кто плавать умеет, используют глупость как опору, по которой можно плыть к острову своей мечты.“

„Бережный человек — это который не теряет берега.“

„Хочешь любить - береги.
Хочешь сберечь - люби!“

„Это пруд, к которому мы все приходим, чтобы утолить жажду, поплавать и половить мелкую рыбку; это также пруд, в котором только самые отчаянные решаются ловить крупную рыбу,
отплывая от берега в утлых челнах. Это пруд жизни, но Лизи думает, что разные люди представляют его по-разному и в этих версиях только два общих момента: пруд этот расположен в Волшебном лесу, менее чем в миле от опушки, и там грустно.
Потому что воображение - не единственное, что олицетворяет пруд. В нем еще и ожидание.
Просто сидеть…смотреть на эти мерцающие воды…и ожидать. "Оно придет, - думаешь ты. - Скоро придет. Я знаю". Но ты не знаешь, что именно должно прийти, и так проходят годы.»“

„По тающим берегам земли пробежало изумрудное пламя, леса и поля стали яркими, и веселье окрылило людские стада.“

„О, люди, люди! - вслух произнес Иван Павлович, гуляя по берегу рокового пруда, - что же благодарностью вы именуете? За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.“

„Береги спесь смолоду.“

„Иным покой лишь только снится,
А я уж давно в нём живу,
Дабы жизнью сполна насладиться,
Я усердно его берегу!“

„Маяк блекнет, если тебя не ждет на берегу женщина.“

„Африканец здесь и останется. Как он попал на наши берега? Спросите своих дедов, господин Аноним, и если они скажут правду, вы должны будете покраснеть за преступления.“

„Если тебя ждут на другом берегу, мост найдётся всегда.“