Цитаты о облако

„Жизнь в этом мире есть сон забвения, который отделяет человека от истинной действительности. Подобно тому человеку, который, увидев мгновенный сон, забывает родной город, где он жил годами, душа отдается иллюзии и сну этого мира и забывает свою истинную родину; не понимает, что этот разрушительный мир затмевает глаза, как облако закрывает звезды.“

„Живи сегодня, сейчас, в данную минуту. Завтра сегодняшнего дня уже не будет. Завтра придёт что-то новое. Может быть, оно будет хуже, может быть, лучше. Но ни этот чудесный закат, ни эти плывущие по небу облака, ни эта узорная тень от листвы на тропинке у тебя под ногами, ни именно эта улыбка дорогого тебе человека уже никогда не повторятся.“

„Такие слишком медовые эти луны, такие звезды — острые каблуки, меня трясет от каждого поцелуя, как будто губы — голые проводки, а мне бы попивать свой чаек духмяный, молиться молча каждому вечерку, меня крутили, жили, в ладонях мяли и вот случайно выдернули чеку, за это даже в школе бы физкультурник на год освободил от своей физры, меня жует в объятьях температурных, высинивает, выкручивает навзрыд, гудит волна, захлестывает за борт, а в глазах тоска, внутри непрерывный стон, но мне нельзя: апрель — у меня работа и курсовик пятнадцатого на стол.
Играю свои безвьшгрьшгные матчи, диктую свой отточенный эпилог, чтоб из Москвы приехал прекрасный мальчик и ткнулся носом в мой обожженный лоб. А дома запах дыма и вкус ванили, а дом-то мал и грязен, как я сама, а мне не написали, не позвонили, не приоткрыли тайные закрома. Таскаюсь по проспектам — как будто голой, да вот любой бери меня не хочу — и город цепко держит клешней за горло, того гляди задушит через чуть-чуть, приду под вечер, пью, залезаю в ванну, как тысячи таких же, как я, девиц, а что у вас немедленно убивало, здесь даже не хватает на удивить.
И это не любовь — а еще покруче, все то, что бьет наотмашь, издалека. Такие слишком синие эти тучи, такие слишком белые облака.
Ребята, мой плацдарм до травинки выжжен, разрытые траншеи на полдуши. Ребята, как же я вас всех ненавижу, всех тех, кто знает, как меня рассмешить. Вы до конца на мне затянули пояс, растерли закостенелое докрасна, а после — все, свободна, билет на поезд, и поезжай в свой Питер. А в нем весна.
Но мне в большом пакете сухпай на вынос отдали, нынче кажется, все на свете, мне б успокоить это, что появилось, хоть выносить, оставить в себе до смерти. Да вы богатыри — ведь пробить непросто махину эту — а по последней версии, сто шестьдесят четыре живого роста, полцентнера почти неживого веса. Да, я вернусь когда-нибудь, да, наверно, опять вот так, минуточкой, впопыхах, но у тебя очки и немножко нервно, и волосы — специально, чтоб их вдыхать.
И как я научилась при вас смущаться и хохотать до привкуса на губах, как вы так умудряетесь помещаться в моей башке, не большей, чем гигабайт? В моих руках, продымленных узких джинсах, в моих глазах, в прожилочках на висках — как удалось так плотно расположиться и ни на миг на волю не отпускать? А жизнь совсем иначе стучит и учит — не сметь считать, что где-нибудь ждут-грустят. Как вы смогли настолько меня прищучить, что я во сне просыпаюсь у вас в гостях? Ведь я теперь не смогу уже по-другому, закуталась в блестящее волокно. Такие слишком длинные перегоны, такой свистящий ветер через окно.
Уйдите и отдайте мое хмельное, земное одиночество, мой фетиш. А может быть, я просто немножко ною, чтобы проверить, все ли ты мне простишь.“

„Блаженство — всегда бездомно, всегда бродяга. У счастья есть дом, у несчастья есть дом, но у блаженства дома нет. Оно как белое облако, у которого нигде нет корней.
Как только вы пускаете корни, блаженство исчезает, вы прикованы к земле и начинаете цепляться. Дом означает безопасность, защищенность, комфорт, удобство. По большому счету, если все эти вещи свести в одно, дом означает смерть. Чем более вы живы, тем более бездомны.
Быть искателем — в этом главный смысл — значит жить в опасности, жить в незащищенности, жить не зная, что будет дальше… всегда оставаться открытым, всегда быть способным удивляться, сохранять чувство чудесного. Пока вы можете удивляться, вы живы. Английские слова wonder — «чувствовать чудесное и удивительное» — и wander — «блуждать, странствовать» — происходят от одного корня. Прикованный к месту ум теряет чувство удивительного и чудесного, потому что не может блуждать и странствовать. Странствуйте, как перелетная птица, как облако, и каждый миг будет приносить бесчисленные неожиданности. Оставайтесь бездомны. Быть бездомным не значит не жить в доме; это значит только быть ни к чему не привязанным. Даже если вы живете во дворце, не будьте к нему привязаны. Если пришло время идти дальше, идите — и не оглядывайтесь назад. Вас ничто не держит. Пользуйтесь всем, наслаждайтесь всем, но оставайтесь хозяином.“

„Учитель сказал: «Есть грубую пищу и пить ключевую воду, спать, положив голову на собственный локоть, — во всем этом есть своя радость. А неправедно приобретенные богатство и знатность для меня — что плывущие облака!»“

„Я не верующий человек, но рос в религиозной семье. Я был на похоронах моего дедушки, которого очень люблю, и все говорили про то, что он попал в Рай и сейчас на небесах. Меня это раздражало, я пытался поверить в то, что мой дед сидит на облаке и играет в Xbox 360 или делает ещё какие-то крутые вещи, но не смог.“

„Я устал читать об облаках в каждой книге. <…> Единственная история, в которой облака были действительно важны — это Ноев Ковчег.“

„У нас всех есть две жизни. Вторая начинается, когда ты понимаешь, что она только одна. Так что я просто не трачу времени зря. А что касается негатива, то, с моей точки зрения, это как закрывающие солнце проплывающие облака. И… всё это пройдёт, это же просто чувства. Важно не зацикливаться на них. Просто двигаться дальше сквозь них. Есть столько… Может, у меня такая натура, но в жизни так много всего удивительного.“

„Мысли и чувства не имеют власти над тобой, пока ты сам не дашь им эту власть, забывая свою истинную природу. Ты — океан; они — постоянно меняющиеся волны. Ты — непостижимое небо; они — проходящие облака. Ты — пустой контейнер; они — желанные гости в твоих бесконечных объятиях. Мысли и чувства – это не ты, дружище, но ты – обширное пространство, позволяющее им приходить и уходить, возникать и растворяться. Они – гостят и стихают в глубоком сне. Ты – пробудился и остаешься здесь.“

„До тех пор, пока на земле жив хотя бы один честный мужчина, до тех пор, пока на земле живёт хотя бы одна женщина, способная сострадать, зло может заражать нас, как вирус, но мир ему не победить. Надежда дана нам, чтобы пережить тёмные времена. Я проснусь воскресным утром и, как обычно, заведу часы, — это мой вклад в порядок и устойчивость Вселенной.
У моряков есть выражение насчёт погоды: они говорят, что погода блефует. Думаю, то же самое можно сказать и о человеческом обществе — положение может казаться нам хуже некуда, но неожиданно в облаках показывается просвет, и всё сразу меняется. Да, очевидно, что род людской внёс немало хаоса и зла в жизнь на этой планете. Но хочется верить, что мы несём в себе и семена добра — они уже давно лежат в глубине и только ждут подходящих условий, чтобы дать ростки. Жажда знаний, присущая человеку, его беспощадность в преследовании целей, нежелание сдаваться и уступать, его изобретательность и неординарность уже стоили ему немалых потерь. Остаётся только надеяться, что эти же самые черты помогут ему выкарабкаться.
Держитесь себя. Держитесь надежды. И заводите часы, потому что завтра наступит новый день.“

„Ничего оригинального нет. Крадите все, что вдохновляет вас или дает пищу воображению. Хватайте старые фильмы, новые фильмы, музыку, книги, картины, фотографии, стихи, сны, случайные разговоры, архитектуру, мосты, дорожные знаки, деревья, облака, воду, свет и тени. Для грабежа выбирайте только то, что трогает напрямик вашу душу. Если вы будете делать именно так, ваши работы (и кражи) будут аутентичными. Аутентичность не ценна; оргинальности не существует. Не нужно даже беспокоится сокрытием кражи – празднуйте ее, если она вам удалась. В любом случае, помните что сказал Жан-Люк Годар: «Не важно, откуда вы берете, важно — куда».“

„Когда Иисус, на кресте, испустил последний вздох, вся природа омрачилась, весь мир содрогнулся. Кровавые облака затмили солнце. Заблистали пламенные зигзаги синей молнии. Пропасти разверзлись. Люди, животные, птицы, в страхе прятались по дебрям и трущобам. Ни одна стрекоза не пела, ни один кузнечик не трещал, ни одна муха не жужжала. Мёртвое молчание давило всю природу. Только деревья, кусты и цветы шептались между собою.“

„У всего есть время, все когда-нибудь заканчивается, мы должны понимать это: игрушки ломаются, заканчивается мультик, люди превращаются в облака…“

„Туман тончайшим голубым батистом расстилался по полю, поднимаясь густым сероватым паром к малиновому небу. Влажный чистый воздух, попадавший из открытого окна форда, заполнял мои легкие. Зеленые нескончаемые поля, растянутые на многие километры, соединялись с небом где-то у горизонта, являясь словно лестницей к облакам, но только на этот чародейный миг блаженного утра, когда границы неба и земли были спрятаны от реальности нежной дымкой тумана.“

„Давайте рассуждать так. Очень сложно представить, что Адольф Гитлер и мать Тереза попадут в одно и то же место. Приятнее верить, что существует некая справедливость. Мое определение Бога – это попытка повернуться лицом к физике, математике и химии, которые мы уже немного понимаем. Это мой Бог. Что-то должно было что-то создать. Я лежу ночью в постели без сна и тревожусь. Думаю о том, как бы уйти куда-нибудь навсегда, улететь с облаками, арфами, ангелами, крыльями. У Святого Питера есть секрет, и Святой Питер однажды спросил Бога. А у него не было права спрашивать Бога, но Господь ему позволил. Бог сказал: «Хорошо, что у тебя за вопрос?». Если ты такой милосердный… если ты всезнающ, и ты создал всех своих детей, которых, как ты знаешь, несет прямо в Ад – зачем ты, Боже, вообще их создал? И ответ был: «Потому что Ад не вечен». Никто не попадает в Ад навечно. Это как комната ожидания – место, где нет Бога. А Питер снова спросил: «Если ты знаешь о страданиях людей на земле, почему такие ужасные вещи происходят с хорошими людьми?» А Бог ответил: «Потому что я настолько люблю их, что посылаю им боль, и переход из жизни в смерть получается более глубоким, что позволяет им прочувствовать мой дар лучше, чем другим».“

„Раннюю весну трудно отличить от поздней осени — лес такой же черный, в поле трава жухлая, сухая, в лужах ледяная вода, в небе еще пусто и, кроме облаков, ворон и сорок, никого нет. Огурцы, как и осенью, соленые, а магазинные состоят из воды, химических удобрений и мягких сортов пластмасс, и выращены они не на грядках, а в огромных стеклянных реакторах. Рябиновка, которой с прошлой осени осталось… Даже кашель еще зимний, но стоит только подуть теплому и влажному ветру, как настроение начинает подниматься все выше, выше и выше и, поднявшись, переливается там, в вышине, всеми цветами радуги. Хочется сразу петь, бегать по лужам и кричать своему настроению: лети еще выше, выше… и оно летит, летит и исчезает где-то там, за облаками, а ты остаешься здесь, на земле, с промокшими ногами, насморком, проснувшимися мухами, аллергией на какую-то пыльцу, ипотекой, надкусанным соленым огурцом и пустой бутылью рябиновки.“

„Жизнь мгновенная, ветром гонима, прошла,
Мимо, мимо, как облако дыма, прошла.
Пусть я горя хлебнул, не хлебнув наслажденья, —
Жалко жизни, которая мимо прошла.“

„Возьмите ручку и лист бумаги. Выйдите на улицу и присядьте где-нибудь под деревом или же останьтесь за своим рабочим столом и составьте список тех вещей, которые могут сделать вас счастливыми прямо сейчас: облака на небе, цветы в саду, играющие дети, … ваш возлюбленный или возлюбленная, сидящие в соседней комнате, ваши глаза, все еще обладающие хорошим зрением. Этот список бесконечен. Вы уже имеете достаточно всего, чтобы быть счастливыми сейчас. У вас достаточно всего, чтобы быть свободными от прихода и ухода, взлетов и падений, рождения и смерти. Питайте себя каждый день чудесными вещами, которые жизнь предлагает вам. Питайте себя в здесь и сейчас.“

„В погоне за призраком успеха люди зачастую строят первую половину жизни на чужом несчастье и огромном количестве ошибок. А затем проводят вторую половину жизни, исправляя допущенные ошибки или витают в облаках в поисках счастья.“

„Мне мало надо!
Краюшку хлеба
И каплю молока.
Да это небо,
Да эти облака!“

„Постепенно среди нашего разговора, его наблюдениями и моим радостным щебетанием, смысл совсем потерялся и перестал иметь свою первостепенную важность. Мы просто зависли на своем облаке из легкости и внутреннего света, исходящего из наших глаз, наслаждаясь друг другом и магией того, чем мы были, находясь рядом, витая где-то над морем.“

„Мы разучились разглядывать скомканные пролетающими самолетами облака. Мы стали заложниками эгоцентричных теорий, умных слов, описывающих чужой опыт, идей, выдающих общее равнодушие, бесцветных реалий повседневности. Мы больше не всматриваемся в закаты, нам интереснее рекламное предложение в журнале. Надо бы чаще заглядывать в себя. Для этого не нужно денег или особых условий. Все очень просто. Остановиться и аккуратно заглянуть внутрь, где тихое сердце уже отчаялось нас звать… Но нам проще оправдывать свое неумение жить занятостью. Я и сам такой.“

„Есть грубую пищу и пить ключевую воду, спать, положив голову на собственный локоть, — во всём этом есть своя радость. А неправедно приобретённые богатство и знатность для меня — что плывущие облака!“

„Облака приплывают в мою жизнь из прошедших дней уже не для того, чтобы пролить дождь или устроить бурю, а чтобы придать цвет моему небу на закате.“

„Каково это — побывать в сфере Божьей любви? Это похоже на прогулку по саду теплым весенним деньком. Вы любуетесь множеством самых разных цветов и вдыхаете их пьянящие ароматы. Лежа на траве, вы ощущаете нечто неописуемое, когда смотрите в небо и видите в вышине величественные облака, похожие на вату. Вы чувствуете, как каждая клеточка вашего тела дышит, каждая — танцует.
Божья любовь — неиссякаемый источник силы и счастья для всего, что есть на свете; она дарует каждому существу энергию жизни. Божья любовь — абсолютно необходимое условие для веры. Это важнейший элемент радости, удовольствия, мира и всего остального, чего желает человек. Более того, Божья любовь — это принцип, в соответствии с которым существует духовный мир.“

„Не диво, что стремлюсь я в край родной:
Ведь родина, как жизнь, душе близка. Прольют на море дождик проливной,
Из моря же взяв воду, облака. Кто с перлами знаком и с их ценой,
Того влечет в глубины рудника. Везир — на высшей службе должностной,
А все ж в семью его манит тоска. И соколу милее дол степной,
А не почет и шахская рука!“

„В стихах ты меня называешь порой
Высокой горой, недоступной горой.
Спасибо. Приятна твоя похвала.
Но нет недоступной горы для Орла.
И как бы гора не была высока,
Орел залетел бы и за облака.
Гнездо себе свил бы и счастье обрел,
Когда бы, то был Настоящий Орел.“

„Полагаться на ветреного человека так же ненадёжно, как запоминать дорогу по облакам.“

„Я привычливая, но я холодно думаю о разрыве. Чужой, и теперь часто противный человек…
Не хочу никакой любви больше. Это валанданье мне надоело и утомительно.
Я – виновата. Не буду же просить подставить мне лестницу к облакам, раз у меня нет крыльев.“

„Мы испортили нашу планету из жадности. В известном смысле что-то делать на этой планете настолько поздно, что мне важнейшими кажутся самые простые вещи, такие как беседа, или прогулка с кем-нибудь, или манера определённого облака проплывать мимо.“

„Любовь объяснить очень сложно. Влюбленность — это хохот, беганье, витание в облаках, мечты, это каждый день радуга перед глазами и так далее. А любовь — это нечто большее. И в первую очередь это колоссальная ответственность за близкого тебе человека. Это когда ты не можешь уже без этого человека, когда ты отвечаешь за его настроение, за то, что с ним происходит в жизни.“

„Несозданных миров отмститель будь, художник, -
Несуществующим существованье дай;
Туманным облаком окутай свой треножник
И падающих звезд пойми летучий рай!“

„Порой мужей угрюмых ум и знанья
Нам скрашивают мрак существованья.
Так, возникая в черных облаках,
Тьму озаряет молнии сиянье.“

„Однажды [Хань Сян-цзы] вырастил в небольшом горшочке чудесные цветы, на листьях которых появились написанные золотом стихи:
Облака закрыли гору Циньлин -
Куда деваться?
Ланьгуань вся в снегу -
Ни пройти, ни проехать.
«Что означают эти строки?» — спросил его дядя. «Всему свое время», — ответил Хань Сян-цзы.“

„Русский рок — он там, в облаках, правильный, добропорядочный, благообразный, а мы здесь — в аду.
Все прекрасное — жестоко: любовь, красота, правда.“

„Но, пожалуй, скажете вы, палка метлы лишь символ дерева, повернутого вниз головою. Подождите, что же такое человек, как не существо, стоящее на голове? Его животные наклонности постоянно одерживают верх над разумными, а голова его пресмыкается во прахе — там, где надлежит быть его каблукам. И все же, при всех своих недостатках, он провозглашает себя великим преобразователем мира и исправителем зла, устранителем всех обид; он копается в каждой грязной дыре естества, извлекая на свет открытые им пороки, и вздымает облака пыли там, где её прежде не было, вбирая в себя те самые скверны, от которых он мнит очистить мир.
Свои последние дни растрачивает он в рабстве у женщин, и притом наименее достойных. И когда износит себя дотла, то, подобно брату своему, венику, выбрасывается вон либо употребляется на то, чтобы разжечь пламя, у которого могли бы погреться другие.“

„Как у океана, у неё есть свой язык, язык сильный, звучный, святой, молитвенный! Едва проснётся день, как уже со всех её златоглавых церквей раздается согласный гимн колоколов … и мнится, что бестелесные звуки принимают видимую форму, что духи неба и ада свиваются под облаками в один разнообразный, неизмеримый, быстро вертящийся хоровод!“

„Сердце доброго человека, словно потрясающий десерт «Ванильное облако», приносит сладость нежности и тепла, наполняя душу приятными эмоциями. По мере проведённого времени в его присутствии, уютное облако тепла и света начинает охранять душу, создавая вокруг себя атмосферу светлости. Общение с таким человеком воспринимается как настоящее удовольствие, словно увлекательное путешествие, где каждый разговор приносит истинное наслаждение, и каждое общение наполняет сердце радостью и вызывает улыбку.“

„С полетами в космос нам стало недоставать витания в облаках.“

„Подземные переходы предназначены для пешеходов, витающих в облаках.“

„Наша жизнь как небо синее, без одного облачка, иногда как белый лист, без каких то запятнанностей. А иногда на этом небе и облака, их не сосчитать, и тучи, и гроза гремит, и молнии сверкают, и лучи исходят, и дождь идёт на землю! и попадает в людей. Вот в чём многомерность, многообразность.“

„Пожалуй, самым ярким событием его нежинского бытия явился полет Уточкина летом 1910 года.
— Уточкин! Послезавтра Уточкин полетит в Нежине! — бабушка стояла на пороге, раскрасневшаяся от волнения.
Прославленный авиатор был в зените своей славы: ему едва исполнилось 35 лет, и не было в России человека, который не знал бы этого высокого рыжего здоровяка, властителя неба.
Ярмарочную площадь подмели для благородной публики солдаты 44-й артбригады, квартировавшей в городе, расставили за канатами скамьи, место на которых стоило неслыханно дорого — рубль! Рубль в Нежине — это воз слив! Праздничные хлопоты начались уже с утра, когда привезли с вокзала биплан. Только около трех часов, когда вся площадь уже была окружена плотной толпой безбилетников, занявших даже крыши соседних домов и примостившихся на деревьях, появился сам Сергей Исаевич, весь скрипящий в черной добротной коже — куртка, галифе, гетры, шлем, даже очки на лбу скрипели, — прохаживался возле аэроплана, позволяя фотографировать себя и снимать на «синема».
Сережа Королев пришел на площадь с дедушкой и бабушкой. Надо сказать, что именно бабушка была большой охотницей до всяких технических новаций, не боялась паровоза, а в Либаве со знакомым офицером осматривала субмарину и даже спускалась в чрево подводной лодки. Оживление бабушки в связи с предстоящим полетом не трогало пятилетнего Сережу. Сидя на плечах деда, он не понимал, о чем, собственно, говорят, не понимал, что такое «полет». Летали птицы, жуки, бабочки, но как могла летать машина?!
И вот он увидел: рыжий человек сел в плетеное кресло своей машины, механик, стоящий впереди, резко рванул вниз короткую, похожую на весло деревяшку, машина страшно затарахтела, затряслась, словно сердясь и негодуя, десятка два солдат держали ее за крылья и за хвост, успокаивали. — Это полет? — тихо спросил он деда, но тот не слышал. Желтое облако пыли потянулось к канотье и зонтикам обладателей рублевых билетов…
— Прогревает мотор!“

„Говорят, небесные облака запечатлевают картину того, над чем проплывают, и несут ее ввысь. Так же и человек эпохи: впитывает идеи отдельных представителей и воплощает их в едином стремлении к истине.“

„Ах, Боже мой. Боже мой! Итак, нигде, нигде нельзя укрыться от человека, итак, всюду найдёт он существа, ему подобные; и воды, и леса, и горы проник он своим взором, но по небу летали вольные облака — он и в них отыскал жизнь и создания, ему подобные, и там нет убежища.
Знай, что из каждого царства природы приходят в мир чудные создания, и когда перед тобою пронесётся девушка с чудным, с вдохновенным взором, с небесной прелестью на лице, — знай: это гостья между вами, это создание из другого, чудесного мира.“

„Если барометр показывает высокое давление, но на небе черные облака, то не всегда разумно цепляться умом за одно или за другое или даже пытаться уравновешивать эти противоречивые данные – наоборот, разумнее предоставить это дело капризу и не тратить впустую время на размышления.“

„У истинно творческих людей нет выбора… Слава Небу, что они не могут не творить. Важно не предавать себя, совершенствоваться, искать свой стиль. Жить в творчестве, жертвовать всем и вся во имя творчества. Здесь нет полумер. Все или ничего… Человек всегда имеет возможность выбрать, расставить приоритеты. Никого не слушайте! Только свое сердце. Не бойтесь быть ребенком, витающим в облаках… Или уродцем, презревшим земную суету. Это не страшно. Страшно – предать себя. Не подстраивайтесь под реальность. Живите – в своей.“

„Девушки, занимайтесь благотворительностью: на день святого Валентина, если у вас никого нет, идите в клуб и отсасывайте кому-нибудь в кабинке туалета. За это вам будет облако в раю. Я шучу, конечно, господи, не делайте этого!“

„Вчера шатаюсь пляжем. Пишу «Облако».
Выкрепло сознание близкой революции.
Поехал в Мустомяки. М. Горький. Читал ему части «Облака». Расчувствовавшийся Горький обплакал мне весь жилет. Расстроил стихами. Я чуть загордился. Скоро выяснилось, что Горький рыдает на каждом поэтическом жилете.
Все же жилет храню. Могу кому-нибудь уступить для провинциального музея.“

„Вот так и бывает: живешь — не живешь,
А годы уходят, друзья умирают,
И вдруг убедишься, что мир не похож
На прежний, и сердце твое догорает. Вначале черта горизонта резка —
Прямая черта между жизнью и смертью,
А нынче так низко плывут облака,
И в этом, быть может, судьбы милосердье. Тот возраст, который с собою принес
Утраты, прощанья, наверное, он-то
И застил туманом непролитых слез
Прямую и резкую грань горизонта. Так много любимых покинуло свет,
Но с ними беседуешь ты, как бывало,
Совсем забывая, что их уже нет…
Черта горизонта в тумане пропала. Тем проще, тем легче ее перейти,—
Там эти же рощи и озими эти ж…
Ты просто ее не заметишь в пути,
В беседе с ушедшим — ее не заметишь.“

„Весною сад повиснет на ветвях,
нарядным прахом приходя в сознанье.
Уже вверху плывут воспоминанья
пустых небес о белых облаках. Тебя он близко поднесет к лицу,
как зеркальце, но полуотрешенно,
слабеющей пружиной патефона
докручивая музыку к концу. Потом рукой, слепящей, как просвет,
как уголок горящего задверья,
он снимет с лет запретных суеверье.
Быть иль не быть — уже вопроса нет.“

„Весна наконец наступила, а сил нет. И хочется прятаться от долгожданного солнца, наблюдать за причудливой игрой света и тени из-за штор, — вот и весна пришла, а сил встретить ее как положено уже не осталось, — все ушло на преодоление зябкости, порывов апрельского ветра, ожидания тепла, — ну, еще чуть-чуть, после Пасхи и неизбежного цветения, которое как взрыв, — в одну ночь на землю опустились белые, розовые облака, пышные, сдобные, сладкие, точно оладьи, посыпанные сахарной пудрой, — застыть на полушаге, дотрагиваясь несмело до плюшевых отростков, похожих на пробивающиеся оленьи рога, вдыхая то, что позже окажется плодами — айвы, сливы, вишни, яблони, — пока что это фантом, ангельское порхание, предтеча, таинство, — явление новой жизни, заключенной в дыхании белых и палевых лепестков.“

„Каждое неисполненное обещание – это безводное облако, ненаточенная сабля, бесплодное дерево.“

„Здесь так красиво красиво, я перестаю дышать,звуки на минимум, что бы не мешать.Эти облака-фиолетовая вата,магия цветов со льдом в наших стаканах.“

„Над головой полое белое облако, закрывавшее небо, было похоже на палатку, в которой весь пол был полон.“

„ФРАНЦ: … Я хотел нарисовать какой-нибудь красивенький пустячок в цвете…

ГЕРБЕРТ: Туманность, созданную ударной волной звездного ветра вокруг звезд типа Вольфа-Райе, например.

ФРАНЦ: Да, они очень миленькие. Лохматенькие такие.

ГЕРБЕРТ: Но туманность не удалась.

ФРАНЦ: Да, ей не хватило… она была недостаточна туманна.

ГЕРБЕРТ: Заключил наш художник, вблизи знавший оригинал.

ФРАНЦ: Так, Герберт, вы на что намекаете? Что я не знаю, как выглядят туманности вокруг звезд Вольфа-Райе?

ГЕРБЕРТ: Действительно! Какой порядочный человек не знает, как выглядят туманности ударного типа!

ФРАНЦ: Нет такого типа, Герберт. Есть туманности, созданные ударной волной.

ГЕРБЕРТ: Которые, надо понимать, невозможно отличаются от всех остальных.

ФРАНЦ: Конечно! Те, что ударной волной, у них такие облака, как от огромного взрыва в пустыне. Как-будто неисчислимые массы материи создаются где-то в глубине и поднимаются клубами на поверхность. Только они не водяные, как облака, а песочные, из миллиардов песчинок, и настолько они рассыпчаты, что ты прямо можешь почувствовать этот песок на нёбе. Но мне никак не удавалось ухватить эту дымчатость. Чтоб кристально чистый горный воздух, и вдруг в нем дымка и не тумана, но сухого, обжигающего песка.“

„ФРАНЦ: … Я хотел нарисовать какой-нибудь красивенький пустячок в цвете…

ГЕРБЕРТ: Туманность, созданную ударной волной звездного ветра вокруг звезд типа Вольфа-Райе, например.

ФРАНЦ: Да, они очень миленькие. Лохматенькие такие.

ГЕРБЕРТ: Но туманность не удалась.

ФРАНЦ: Да, ей не хватило… она была недостаточна туманна.

ГЕРБЕРТ: Заключил наш художник, вблизи знавший оригинал.

ФРАНЦ: Так, Герберт, вы на что намекаете? Что я не знаю, как выглядят туманности вокруг звезд Вольфа-Райе?

ГЕРБЕРТ: Действительно! Какой порядочный человек не знает, как выглядят туманности ударного типа!

ФРАНЦ: Нет такого типа, Герберт. Есть туманности, созданные ударной волной.

ГЕРБЕРТ: Которые, надо понимать, невозможно отличаются от всех остальных.

ФРАНЦ: Конечно! Те, что ударной волной, у них такие облака, как от огромного взрыва в пустыне. Как-будто неисчислимые массы материи создаются где-то в глубине и поднимаются клубами на поверхность. Только они не водяные, как облака, а песочные, из миллиардов песчинок, и настолько они рассыпчаты, что ты прямо можешь почувствовать этот песок на нёбе. Но мне никак не удавалось ухватить эту дымчатость. Чтоб кристально чистый горный воздух, и вдруг в нем дымка и не тумана, но сухого, обжигающего песка.“

„И в этом зеркале находит взор
Небесный свод и склоны ближних гор;
Лесная даль в том зеркале жива,
Трепещут, расплываясь, дерева;
Сливаются стада с голубизной,
Поток раскрашен зеленью лесной;
Так, отразив леса и облака,
Впадает в Темзу тихая река.“

„Цвела сирень малиново-лилово
И бело-розово сирень цвела…
Нас к ней тропа зигзагами вела
Чрез старый парк, нахмуренный елово.
Налево море, впереди река,
А там, за ней, на кручи гор, сирени
Уже струят фиоль своих курений
И ткут из аромата облака.“

„Когда зарею облака в тени
И пламенеет жнивий полукружье,
Звеня, роятся мошки у прудов,
Вытягиваясь в воздухе бессонном
То веретенами, то вереницей;
Как вдруг заблеют овцы по загонам;
Засвиристит кузнечик; из садов
Ударит крупной трелью реполов
И ласточка с чириканьем промчится.“

„Смеется мне июль,
Кивают мне поля.
И облако – как тюль,
И солнце жжет, паля.
Блуждаю целый день
В сухих волнах земли,
Пока ночная тень
Не омрачит стебли.“

„В южной части центрального Техаса в середине июля царит испепеляющая жара, но суббота оказалась идеальным днем для свадебной гулянки. Температура воздуха не превышала восьмидесяти градусов, а по небу плыли огромные пышные облака цвета застиранного вылинявшего комбинезона. По двору за домом Мими — пологому склону, который спускался к мутному ручью (Мими называла его Безымянным) — проползали чередующиеся пятна солнечного света и тени.“

„На волнах сверкают
Тысячи звездочек вдруг,
Облака впивают
Даль немую вокруг.
Утренний ветер обвевает
Дремлющий тихо залив.
Озера зыбь отражает
Много зреющих слив.“

„У меня странное чувство, будто солнце светит на этих троих ярче прежнего.
Все остальное выглядит как обычно - куры возятся в траве на крышах глиняных домов,
кузнечики прыгают с куста на куст, детишки полынными метелками сгоняют мух с вяленой рыбы, и они поднимаются черными облаками, - все, как обыкновенно в летний день.
Кроме солнца, а оно светит на трех приезжих в сто раз ярче, и я вижу… Ш_в_ы, где они составлены. И почти вижу внутри у них аппарат, который принимает мои слова, пробует засунуть их туда и сюда, поворачивает так и этак, а когда не находит для них удобного готового места, отбрасывает, будто их и не говорили.“

„Афроамериканский теннис напоминает сафари. Когда упитанные теннисисты вихрем несутся к сетке за укороченным «дроп -шотом», они подобны бегемотам, пыльным облаком бегущим на водопой.“

„У всех нас своя роль в истории. Моя — облако.“

„Взять хотя бы эту песню — «Мой дельтаплан», слыхали? Паренёк поет такой кудрявый, в ночной сорочке. Что это за план такой — «дельта»? Я понимаю — «годовой план», «план по валу». Ну так вышел и пой — «Поднял меня под облака мой встречный план!»“

„Сука я. И грустно мне, что я сука и никого уже не люблю. И не оправдание это, что любил. Курю и думаю упорно: «Сука, сука, точно что сука». И гляжу грустно в окно на почти итальянские облака над небоскребами. Кажется, кучевыми называются.“

„На стене красовался зелёный кудреватый шпинат, рисовавший зигзагами плезиры петергофской натуры с пространствами, облаками и с сахарным куличом в виде стильного павильончика.“

„Всё в природе, растение, листья, травинки должны быть субъектами бесконечной и плодотворной медитации для художника, облака, плывущие по небу, имеют вид, и форма даёт ему радость, помогает ему думать.“

„Ты верен весь одной струне
И не задет другим недугом,
Но две души живут во мне,
И обе не в ладах друг с другом.
Одна, как страсть любви, пылка
И жадно льнёт к земле всецело,
Другая вся за облака
Так и рванулась бы из тела.
О, если бы не в царстве грёз,
А в самом деле вихрь небесный
Меня куда-нибудь унёс
В мир новой жизни неизвестной!
О, если б плащ волшебный взяв,
Я б улетал куда угодно! —
Мне б царских мантий и держав
Милей был этот плащ походный.“

„Эта перемена в моей жизни направила мое дальнейшее существование по светлому пути, не затемнявшемуся ни клочком облака в течение 22-х лет нашей совместной жизни.“

„Западную Германию наполнило облако раскаяния — прежде, чем там наступил экономический расцвет. У нас — и не начали раскаиваться. У нас надо всею гласностью нависают гирляндами — прежние тяжёлые жирные гроздья лжи. А мы их — как будто не замечаем. Криво ж будет наше развитие.“

„Мы наслаждаемся знанием о сомнительности бытия как будоражащим дурманом, мы иннервируем им слегка прокисшее вино нашей сексуальности и превращаем его в игристое шампанское.
Словно бесформенный туман в осенней ночи, движемся мы в жестокости бытия, не зная, откуда и куда, — вечерний ветер, облако на небе имеют больше прав на существование, чем мы, — проходит столетие, но все остается без изменений, независимо от того, как мы жили. Будда или виски, молитва или проклятие, аскеза или разврат — все равно однажды нас всех зароют в землю, чему бы мы ни поклонялись: своему желудку или чему-то невыразимому, белой женской коже или опиуму — всё едино…“

„Как древняя ликующая слава,
Плывут и пламенеют облака,
И ангел с крепости Петра и Павла
Глядит сквозь них — в грядущие века.“

„Как приятно было видеть бегущие по небу облака, а в просветах мерцание лунного света — не так ли чередуются радости и горести в человеческой жизни?“

„Вы знаете, сны, как сказал один мой в некотором роде знакомый, — это в общем как… «облака, проплывающие в ночном окне»…“

„Бойтесь тех, кто витает в облаках. Они могут свалиться на голову.“

„Пределом могут быть только облака.“

„Вдоль горного ручья, поросшего соснами, пройдись в одиночестве с посохом в руке. Замрешь и почувствуешь: облака наполнили складки ветхого халата. Подремли с книгой у окна, заросшего бамбуком. Проснешься и увидишь: луна забралась в истертое одеяло.“

„Природа — вечно изменчивое облако; никогда не оставаясь одной и той же, она всегда остается сама собой.“

„Тихо сияющий «Вид Дельфта» Марсель Пруст считал самой прекрасной картиной на свете (один из его героев умер, разглядывая на этом полотне кусочек желтой стены). Та совершенная гармония, которую Вермеер находит в воде, небе, зданиях, белых облаках, серых тучах, маленьких людях и лучах не попавшего на полотно солнца, заставляет стоять перед этой картиной и смотреть, смотреть, смотреть, постепенно проваливаясь в воображаемый старый Дельфт (я обегал этот город в поисках той самой точки, с которой Вермеер писал свое полотно, — и вроде бы нашел ее).“

„Задержите на час полёт в высоте,
Поглядите на скорбь мою, журавли.
Вы куда и откуда стремите полёт,
В облаках величаво трубя, журавли?“

„А может быть, биенье наших тел
рождает звук, который нам не слышен,
но слышен там, на облаках и выше,
но слышен тем, кому уже не слышен
обычный звук… А может, Он хотел
проверить нас на слух: целы? без трещин?
А может быть, Он бьет мужчин о женщин
для этого?“

„Я могу не много.
Мир разорвать и выбросить
К черту; иль
Причиной беспричинного облака стать роста,
Но, ты верь
Всегда, мощнее,
Слабость моя любой мощи
(меньше этих всех мельче
самых дождинок мельчайших) крупно
Теряю я, мелко
Приобретаю (звёзд всех коснуться
иль пожить на луне
немного) и пусть время
Спешит, мы кончить
К кончине успеем.“

„Говорил я сто раз подряд:
«Сшейте милой моей наряд.
Верх из солнышка ей скроите,
Лунный свет пойдёт на подклад.
Облака на подбивку возьмите,
Звёзды яркие прикрепите
Вместо пуговиц — пусть горят.
Петли жилами обмечите,
Из меня все жилы тяните -
Этой муке я буду рад!»“

„Истина подобна небу, а мнения — облакам.“

„Мира земного частица
Наши слова,
Что с облаками и ветром
Слились навек…“

„В картине всегда бывает одна самая освещенная точка, и она должна быть единственной. Вы можете поместить ее где угодно: на облаке, в отражении в воде или на чепчике, но должен быть только один тон этой силы.“

„Весеннее цветение природы слишком волнует душу. Лучше внимать прохладному ветру и белым облакам осеннего дня, когда в воздухе носится аромат орхидей, а вода прозрачна и светла, как небосвод. В такую пору и душа, и тело становятся чище.“

„Тупице подносить стихов святое зелье —
Что наряжать осла в шелка и ожерелье.
Стоишь и за стихом читаешь пышный стих,
А честь твоя меж тем стекает на пол с них…
Не стыдно ли тебе великое слагать
И славословье лить и в каждом слове лгать?
И вот надменный шах до облака раздут, —
А ты награды ждешь за этот рабский труд?
Не открывай же уст для пошлой суеты,
Не оскорбляй того, кто ищет красоты.
Ведь в шуме слов твоих стиха такого нет,
Чтоб заключались в нем раздумье и совет.
Они ведь рождены во имя серебра!
Так и не жди от них пи света, ни добра.
Ни трепета любви, ни скорби, ни веселья
Не сыщешь ничего в ослином ожерелье.“

„Хочется взмыть ввысь, к небесам, подальше от земли, забот и суеты… в чреве железной птицы, что так уверенно чувствует себя там, где мы совсем чужие…
Там, за облаками всегда светит Солнце, яркое, любвеобильное! Ему все равно, кто ты, сколько тебе лет, какую Веру ты исповедуешь, сколько зарабатываешь и кем хочешь стать, есть ли у тебя дети или нет, спортивный ли ты или уплетаешь за обе щеки… ему все равно… оно пылает, даря свой свет и тепло, отдавая то, что дарит нам самое главное — Жизнь!!! Ничего не прося взамен… думаю, это и есть Любовь… безграничная, планетарного масштаба, неимоверно мощная и практически неисчерпаемая…“

„Как сладостен напев печальный твой!
Участьем нежным сердце наполняя,
То Жалость, к лютне голову склоняя,
Коснулась струн дрожащею рукой,
И, подхватив неотзвеневший строй,
Отозвалась гармония иная —
Твоя, чей блеск сияет, разгоняя
Мрак горести слепящей красотой.
Так облако, затмившее луну,
По краю озаряется свеченьем;
Так прячет черный мрамор белизну
Прожилок с их причудливым сплетеньем.
Пой песню, лебедь — пой всегда одну,
Пленяющую скорбным утешеньем.“

„Но только и было, что взгляд издалека,
Горячий сияющий взгляд на ходу.
В тот день облака проплывали высоко
И астры цвели в подмосковном саду.
Послушай, — в каком это было году?
С тех пор повторяю: а помнишь, а знаешь?
И нечего ждать мне и все-таки жду.
Я помню, я знаю, что ты вспоминаешь
И сад подмосковный, и взгляд на ходу.“

„В городе первый снег женского рода. Потому что он — невеста. Белая, невинная и настороженная. У нее все еще впереди — пьяные гости, шаферы, свекровь подколодная, семейные сцены и молодость, которую он, подлец, походя растоптал. А пока — пока все летит, танцует и кружится. Машины часто моргают ресницами дворников, близоруко светят фонари, обмотанный толстым шарфом человек на трамвайной остановке ходит кругами не в силах распутать клубок собственных следов, и какая-то тонкая девушка со сверкающими распущенными волосами летит и летит в облаке алмазной пыли туда, где ее уже заждались.“

„Малая птичка — синичка гнёздышко вьёт под окошком.
Я приготовлю покушать, зёрнышко ей на ладошке.
Осторожно ты подлетишь к краю, с лёгкою хитринкой твой взгляд.
Зёрнышко покушай, на возьми другое, отнеси птенцу, он будет рад.

Припев:
А-а-а, ты взмахнёшь крылом и вверх
А-а-а, улетишь под облака...
Но сколько и куда бы не летала, птичка, но дома лучше.
Сколько и куда бы не летала, птичка, но дома лучше.
Сколько и куда бы не летала, птичка, но дома лучше.
Сколько и куда бы не летала, птичка...“

„Вскоре лес закончился, и мимо нас потянулись широкие, наполненные туманами и влагой равнины, за которыми в солнечном мареве тянулась и вздымалась легкая и глубокая пустота, разворачиваясь прямо из-под наших ног в восточном и южном направлениях, тянулась и впитывала в себя остатки воды и зеленую, полную светом траву, втягивала почвы и озера, небеса и газовые месторождения, которые светились этим утром под землей, золотыми жилами проступая на коже отчизны. И где-то на юге, за розовыми облаками восхода, по ту сторону утренней пустоты, четко проступали в воздухе легкие и обманчивые врата небесного Ворошиловграда.“

„«Этот закат, как апельсиновая корка. Розовые облака, я мечтал о них так долго. Чтобы как школьник - провожать тебя до дома. А на прощанье целовать, но только щечку. Oh, my God.» — Запрети мне носить Air Max'ы (feat. 158)“

„Все совпадения лиц и мест случайны, как и всё в мире. У меня врачебное предписание ― отдышаться за городом. Мой загород ― скошенный вниз, к речке, кусок сырой земли, на котором с десяток высоченных сосен, в сущности, для восприятия уже не деревьев, а стволов. Написала слова и ужаснулась второму их смыслу. Будто не знаю, что все слова у нас оборотни. Поэтому считайте, что я вам ничего не говорила о соснах. Или сказала просто ― шершавые и высокие. Такие достались. Метут небо ветками-метелками. Ширк ― и облака налево, ширк ― направо. Только к ночи они замирают, и тогда я их люблю за совершенную графичность, которой на дух нет у подрастающих молоденьких рябин, вставших взамен унесенных ураганом орешников. Рябинки-лапочки ― это живопись кистью, не без помощи пальца. Сосны же ― графика. Но под всем и, в сущности, над всем царствует на моем куске земли перформанс крапивы, царицы моих угодий.“

„Ещё и румянец цветёт на взгорках меж стариц и проток, перехваченных зеленеющим поясом обережья, сплошь заросшие озерины, убаюканные толщей плотно сплетающейся водяной травы, не оголились до мёртво синеющего дна, ещё и берёзки, и осины не оголились до боязливой наготы, не пригнули стыдливо колен, не упрятали в снегах свой в вечность уходящий юношеский возраст, ещё и любовно, оплёснутые их живительной водой, багряно горят голубичником холмики, сплошь похожие на молодые женские груди, в середине ярко горящие сосцами, налитые рубиновым соком рябин, ещё топорщится по всем болотинам яростный багульник, меж ним там и сям осклизло стекает на белый мох запоздалая морошка и только-только с одного боку закраснелая брусника и клюква, но лету конец. Конец, конец ― напоминают низко проплывающие, пока ещё разрозненные облака; конец, конец ― извещают птицы, ворохами взмывающие с кормных озер, и кто-то, увидев лебедей и гусей, крикнул об этом; конец, конец ― нашептывает застрявший в углах и заостровках большого озера туман, так и не успевший пасть до полудни, лишь легкой кисеей или зябким бусом приникший к берегам.“