Цитаты о пыль

Коллекция цитат на тему пыль, мужчины, человек, жизнь.

Цитаты о пыль

Джалаледдин Руми фото

„У бедуина пес околевал,
Над ним хозяин слезы проливал.
Спросил его прохожий: «Ты о чем,
О муж могучий, слезы льешь ключом?»
Ответил: «При смерти мой верный пес.
Так жаль его… Не удержать мне слез.
Он на охоте дичь мне выгонял,
Не спал ночами, стадо охранял».
Спросил прохожий: «Что у пса болит?
Не ранен он? Хребет не перебит?»
А тот: «О нет! Он только изнурен.
От голода околевает он!»
«Будь терпелив, – сказал прохожий тот, –
Бог за терпенье благом воздает».
Потом спросил: “А что в большом мошке,
Который крепко держишь ты в руке?»
«В мешке? Хлеб, мясо… много там всего
Для пропитанья тела моего».
«О человек, – спросил прохожий, – что ж
Собаке ты ни корки не даешь?»
Ответил: «Не могу ни крошки дать, –
В пути без денег хлеба не достать;
Хоть не могу над псом я слез не лить…
А слезы – что ж… за слезы не платить…»
И тут прохожий в гневе закричал:
«Да будь ты проклят, чтобы ты пропал!
Набитый ветром ты пустой бурдюк!
Ведь этот пес тебе был верный друг!
А ты в сто раз презреннее, чем пес.
Тебе кусок еды дороже слез!
Но слезы – кровь, пролитая бедой,
Кровь, от страданья ставшая водой.
Пыль под ногой – цена твоим слезам,
И не дороже стоишь весь ты сам!»“

Джалаледдин Руми (1207–1273) персо-таджикский поэт-суфий
Ким Нам Джун (Рэп-Монстр) фото
Дени Дидро фото
Абулькасим Фирдоуси фото
Гиппократ фото
Рабиндранат Тагор фото
Альфред Адлер фото
Теодор Рузвельт фото
Михаил Павлович Шишкин фото

„Кутаясь в шаль, Маша дышала в открытую форточку и говорила, что всё это нестерпимо, что нужно уезжать, просто бежать из этого города и из этой страны, спасаться, что здесь вся жизнь ещё идёт по законам первобытного леса, звери должны всё время рычать, показывать всем и вся свою силу, жестокость, безжалостность, запугивать, забивать, загрызать, здесь всё время нужно доказывать, что ты сильнее, зверинее, что любая человечность здесь воспринимается как слабость, отступление, глупость, тупость, признание своего поражения, здесь даже с коляской ты никогда в жизни не перейдёшь улицу, даже на зебре, потому что тот, в машине, сильней, а ты слабее его, немощнее, беззащитнее, и тебя просто задавят, снесут, сметут, размажут по асфальту и тебя и твою коляску, что здесь идёт испокон веков пещерная, свирепая схватка за власть, то тайная, тихая, и тогда убивают потихоньку, из-за спины, вкрадчиво, то открытая, явная, и тогда в кровавое месиво затягиваются все, нигде тогда не спрятаться, не переждать, везде тебя достанет топор, булыжник, мандат, и вся страна только для этой схватки и живёт тысячу лет, и если кто забрался наверх, то для него те, кто внизу — никто, быдло, кал, лагерная пыль, и за то, чтобы остаться там у себя, в кресле, ещё хоть на день, хоть на минуту, они готовы, не моргнув глазом, перерезать глотку, сгноить, забить сапёрными лопатками полстраны, и всё это, разумеется, для нашего же блага, они ведь там все только и делают, что пекутся о благе отечества, и всё это благо отечества и вся эта любовь к человечеству — всё это только дубинки, чтобы перебить друг другу позвоночник, сначала сын отечества бьёт друга человечества обломком трубы по голове, потом друг человечества берёт сына отечества в заложники и расстреливает его под шум заведённого мотора на заднем дворе, потом снова сын отечества выпускает кишки другу человечества гусеницами, и так без конца, никакого предела этой крови не будет, они могут натянуть любой колпак — рай на небесех, рай на земле, власть народа, власть урода, парламент, демократия, конституция, федерация, национализация, приватизация, индексация — они любую мысль, любое понятие, любую идею оскопят, выхолостят, вытряхнут содержимое, как из мешка, набьют камнями, чтобы потяжелее было, и снова начнут махаться, долбить друг дружку, всё норовя по голове, побольнее, и куда пойти? — в церковь? — так у них и церковь такая же, не Богу, но кесарю, сам не напишешь донос, так на тебя донесут, поют осанну тирану, освящают грех, и чуть только кто попытается им напомнить о Христе, чуть только захочет внести хоть крупинку человеческого, так его сразу топором по голове, как отца Меня, всё из-под палки, всё, что плохо лежит, в карман, лучше вообще ничего не иметь, чем дрожать и ждать, что отнимут завтра, всё напоказ, куда ни ткни, всё лишь снаружи, всё обман, а внутри пустота, труха, как сварили когда-то ушат киселя, как засунули его в колодец, чтобы обмануть печенегов, вот мол, смотрите, нас голодом не заморишь, мы кисель из колодца черпаем, так с тех пор десять веков тот кисель и хлебают, всё никак расхлебать не могут, земли же согрешивши которей любо, казнить Бог смертью, ли гладом, ли наведеньем поганых, ли ведром, ли гусеницею, ли инеми казньми, аще ли покаявшеся будем, в нем же ны Бог велить жити, глаголеть бо пророком нам: «Обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, постом и плачем», — да аще сице створим, всех грех прощени будем: но мы на злое ъзращаемся, акы свинья в кале греховнемь присно каляющеся, и тако пребываем, посади цветы — вытопчут, поставь памятник — сбросят, дай деньги на больницу для всех — построит дачу один, живут в говне, пьянстве, скотстве, тьме, невежестве, месяцами зарплату не получают, детям сопли не утрут, но за какую-то японскую скалу удавятся, мол, наше, не замай, а что здесь их? — чьё всё это? — у кого кулаки крепче, да подлости больше, тот всё и захапал, а если у тебя хоть немного, хоть на донышке ещё осталось человеческого достоинства, если тебя ещё до сих пор не сломали, значит, ещё сломают, потому что ни шага ты со своим достоинством здесь не сделаешь, здесь даже просто бросить взгляд на улицу — уже унижение, ты должен стать таким, как они, чтобы чего-то добиться, выть, как они, кусаться, как они, ругаться, как они, пить, как они, здесь всё будто создано, чтобы развращать, тому дай, этому сунь, а не дашь и не сунешь, так останешься, мудак, с носом, сам виноват, кто не умеет давать, тот ничего не получает, кому нечего воровать, тот ничего не имеет, кто хочет просто честно жить и никому не мешать, тот и вздоха не сделает, и если ты, не приведи Господь, не такой, как они, если есть в тебе хоть крупица таланта, ума, желание что-то узнать, открыть, изобрести, написать, сотворить или просто сказать, что ты не хочешь быть среди этих урок, что ты не хочешь принадлежать ни к какой банде, ты сразу станешь у них шибко умным, тебя заплюют, затрут, обольют помоями, не дадут тебе ничего сделать, убьют на дуэли, заставят жрать баланду во Владимирской пересылке, стоять у метро с пачкой сигарет и бутылкой водки, сожгут твою библиотеку, в школе твоего ребёнка затравят прыщавые ублюдки, в армии доведут сына до того, что не только себе пустит пулю в рот, но ещё и пятерых заодно уложит.
— Здесь нечего больше ждать, — повторяла Маша, закрыв глаза, сжимая ладонями виски, — на этой стране лежит проклятие, здесь ничего другого не будет, никогда не будет, тебе дадут жрать, набить пузо до отвала, но почувствовать себя человеком здесь не дадут никогда, жить здесь — это чувствовать себя униженным с утра до ночи, с рождения до смерти, и если не убежать сейчас, то убегать придётся детям, не убегут дети, так убегут внуки. («Взятие Измаила»)“

Владимир Владимирович Набоков фото
Саади фото
Иоанн Кронштадтский фото
Мирза Шафи Вазех фото
Иоанн Златоуст фото

„Не говори мне, что такой-то восседает на колеснице, высоко поднимает брови и окружен толпой телохранителей… Нет, покажи мне отличие начальника не в этом, но в его состоянии по душе, то есть управляет ли он своими страстями, побеждает ли недуги [сердца] : например, обуздывает ли пристрастие к деньгам, укрощает ли ненасытимую любовь плотскую, не сохнет ли от зависти, не возмущается ли сильной страстью тщеславия, не боится ли и не трепещет ли бедности или неблагоприятной перемены, не умирает ли от этого страха. Такого покажи мне начальника: вот это — власть. Но если он, управляя людьми, сам раболепствует страстям, о таком я скажу, что это раб больше всех людей… А кто сбросил с себя эту власть, не увлекается злыми пожеланиями и не страшится, не трепещет безрассудно нищеты и бесславия и прочих неприятностей настоящей жизни, того, хоть он одет в рубище, сидит в тюрьме и закован в цепи, назову начальником, и свободным, и царственнее царей. Такая власть не покупается за деньги и не имеет завистников, ее не знают ни язык злоречивого, ни глаз зложелателя, ни ухищрения коварных, нет, живя как бы в неприступном убежище любомудриия, она всегда остается неодолимой и не уступает не только другим обстоятельствам, но и самой смерти. Это доказывают мученики: тела их разрушились и обратились в прах и пыль, но власть каждый день живет и действует: прогоняет демонов, искореняет недуги, возбуждает целые города и ведет сюда [в церковь] народ. Сила этой власти не только при жизни обладающих ею, но и по смерти такова, что не по принуждению, а по доброй воле и с охотой все идут сюда и нисколько не утомляются продолжительностью“

Иоанн Златоуст (349–407) архиепископ Константинопольский, богослов

путешествия и службы
Беседа 31. О наслаждении будущими благами и ничтожестве настоящих http://www.odinblago.ru/sv_otci/ioann_zlatoust/3_1/31
Беседы на разные места Св. Писания

Джек Лондон фото
Алишер Навои фото

„Кротость — это плодоносный сад человеческого существа, гора, в которой таятся драгоценные камни людского естества. Кротость — это якорь корабля человечности в море событий, это гиря весов людской сущности, это дорогое одеяние нравственных людей, это драгоценный материал, идущий на эту одежду. Кротость предохраняет от буйных ветров враждебных злых страстей и от бури злословия лицемерных людей. Ею завоевывает человек уважение и почет, она внимание и благосклонность великих мужей ему дает.
Насмешки и шутовство величие старших сводят на нет, непростительно проявлять легкомыслие людям зрелых лет.
Однако, согласно мнению мусороподобных людей легкого поведения и ветроподобных особ непостоянного нрава, люди, отличающиеся кротостью, обладают тяжелым характером и невыносимым нравом. Эти вышеуказанные люди, словно вихрь, пыль в воздух поднимают и благодаря этому легкому поведению сами себя величественными людьми считают. Они пытаются растоптать горные хребты, до неба взметают степную пыль. Они не стыдятся в каждый дом входить, наподобие огня все сжигать и палить.
Хотя ветер и уносит лепестки тюльпана, но скалы он не шевельнет, огонь может вызвать пожар у подножия горы, но до солнца он не дойдет…
Ветер не имеет веса, хотя и поднимается до небес, а гора, увязшая в земле, имеет вес.
Для ветроподобных кроткий — это солома, которую можно сжигать, для гороподобных кроткий — это огненный рубин, которым можно шахский венец украшать.“

Алишер Навои (1441–1501) среднеазиатский тюркский поэт, философ суфийского направления, государственный деятель тимуридского Хорасана
Олег Рой фото
Амвросий Оптинский фото
Пифагор фото

„Не поднимайте пыли на жизненном пути.“

Пифагор (-585–-495 до н.э.) древнегреческий философ, математик и мистик, создатель школы пифагорейцев
Дейенерис Таргариен фото
Пабло Пикассо фото

„Искусство смывает пыль повседневности с души.“

Пабло Пикассо (1881–1973) испанский художник, скульптор и график

Без источников

Бертольд Ауэрбах фото
Чарльз Диккенс фото
Роберт Кийосаки фото
Василий Васильевич Розанов фото
Джон Мильтон фото
Владимир Владимирович Маяковский фото

„Если буду совсем тряпка – вытрите мною пыль с вашей лестницы.“

Владимир Владимирович Маяковский (1893–1930) русский, советский поэт-футурист, драматург, публицист

Из переписки с Л. Брик

Мишель де Монтень фото

„А все эти наши проблемы, наши оддьшки, наши черные горячие неудачи оттого, что мы хватаем жизнь за лодыжку, и сжимаем ее, и не знаем, что делать дальше. Как почти любимый — вдруг с губой искривленной неожиданно командует: «Марш в постель, мол». А она у нас воробышек, соколенок, голубая девочка с хрупкой нервной системой. Этот как в кино — вонючим дыша попкорном, по бедру ладошкой потною торопливо. А она-то что? Идет за тобой покорно и живет с тобой — бессмысленной, несчастливой. И она смирится, душу смешную вынет и останется красивым бессмертным телом, но когда она наконец-то к тебе привыкнет — ты поймешь, что ты давно ее расхотела.
Нужно нежно ее, так исподволь, ненарочно, отходя, играя, кудри перебирая, распускать ее по ниточке, по шнурочку, взявшись за руки, собирать миражи окраин, и когда ты будешь топать в рубахе мятой и лелять в ушах мотив своего Пьяццолы, она выплеснет в лицо изумрудной мяты и накроет тебя своей радостью леденцовой.
Я не знаю, что избавило от оскомин и куда мой яд до капли последней вылит, у меня весна и мир насквозь преисполнен светлой чувственности, прозрачной струны навылет. От движений резких высыпались все маски, ощущаю себя почти несразимо юной, я вдыхаю запах велосипедной смазки, чуть усталый запах конца июня. Я ребенок, мне теперь глубоко неважно, у кого еще я буду уже не-первой. А вокруг хохочет колко и дышит влажно, так что сердце выгибает дугой гипербол.
И становится немножко даже противно от того, что я была неживей и мельче, и мечтала, что вот встретимся на «Спортивной» и не ты меня, а я тебя не замечу, и прикидываться, что мы совсем незнакомы, и уже всерьез устала, совсем застыла, и когда меня кидало в холодный омут, оттого что кто-то целует тебя в затылок. Только ветер обходит справа, а солнце слева, узнает, шуршит облатками супрастина. Извини меня, я все-таки повзрослела. Поздравляй меня, я, кажется, отпустила.
Это можно объяснить золотым астралом, теплым смехом, снежной пылью под сноубордом, я не знала, что внутри у меня застряло столько бешеных живых степеней свободы. Я не стала старше, просто я стала тоньше, каждой жилкой, каждой нотой к весне причастна, вот идти домой в ночи и орать истошно, бесконечно, страшно, дико орать от счастья.
Мне так нравится держать это все в ладонях, без оваций, синим воздухом упиваться. Мне так нравится сбегать из чужого дома, предрассветным холодом по уши умываться, мне так нравится лететь высоко над миром, белым парусом срываться, как с мыса, с мысли. Оставлять записку: «Ну, с добрым утром, милый. Я люблю тебя. Конечно, в хорошем смысле».“

Ян Кохановский фото
Алишер Навои фото
Андреас Грифиус фото
Джордж Гордон Байрон фото
Фетхуллах Гюлен фото

„Жизнь перемалывает высокомерных в пыль.“

Фетхуллах Гюлен (1941) исламский ученый и турецкий общественный деятель
Роберт Скотт фото

„Самоуверенность — вот маска, которою прикрывается множество слабостей. Обычно некогда, да и нет охоты заглядывать под эту маску, и получается, что мы часто принимаем людей по их собственной оценке. Здесь же показная сторона – ничто; в счет идут только внутренние качества человека. В такой обстановке кумиры поневоле меркнут и их заменяют люди, обладающие скромным достоинством. Пыли в глаза не пустишь!“

Роберт Скотт (1868–1912) офицер Королевского военно-морского флота Великобритании, полярный исследователь

Запись в дневнике от 5 мая 1911 года. Источник: Скотт Р. Экспедиция к Южному полюсу. 1910—1912 гг. Прощальные письма / Пер. с англ. В. А. Островского, Под ред. М. Г. Деева. — Москва: Дрофа. — ISBN 978-5-358-0547
self-assertion is a mask which covers many a weakness. As a rule we have neither the time nor the desire to look beneath it, and so it is that commonly we accept people on their own valuation. Here the outward show is nothing, it is the inward purpose that counts. So the gods dwindle and the humble supplant them. Pretence is useless.

Эдуард Сергеевич Старков фото
Марина Ивановна Цветаева фото
Альфред де Мюссе фото

„О ищущий! Дойди до сердца всех явлений
Без сердцевины нет ни знаний, ни умений.
Лишь истину познав, о правде говори!
Не знающий пути — не годен в главари.
О, не влагай руки в неведомую руку,
Чтобы, стремясь вперед, не колесить по кругу,
У истины святой есть полунощный тать:
Не вздумай же ему ты ноги лобызать.
На рынке бытия воров шныряет свора.
Так береги карман и в каждом бойся вора.
Пройдет ли тот слепец дорогой до конца,
Который вожаком берет себе слепца?
Скорбящий! Отыщи поводыря такого,
Чтоб для тебя нашел сочувственное слово.
Во всей подлунной нет обиднее обид,
Чем величать ханжу: «Священный Баязид!»
Послушаешь иных — аллахова порода!
А поразведаешь — ни племени, ни рода…
Как драгоценный клад в развалинах зарыт,
Так праведника дух под рубищем сокрыт.
Из пыли и шипов па свет выходит роза.
Не образ пред тобой: тут жизненная проза.“

Джулия Робертс фото
Вирджиния Вулф фото

„Она была как сморщенный мак; с желанием выпить сухую пыль.“

Вирджиния Вулф (1882–1941) британская писательница, литературный критик
Джонатан Свифт фото

„Но, пожалуй, скажете вы, палка метлы лишь символ дерева, повернутого вниз головою. Подождите, что же такое человек, как не существо, стоящее на голове? Его животные наклонности постоянно одерживают верх над разумными, а голова его пресмыкается во прахе — там, где надлежит быть его каблукам. И все же, при всех своих недостатках, он провозглашает себя великим преобразователем мира и исправителем зла, устранителем всех обид; он копается в каждой грязной дыре естества, извлекая на свет открытые им пороки, и вздымает облака пыли там, где её прежде не было, вбирая в себя те самые скверны, от которых он мнит очистить мир.
Свои последние дни растрачивает он в рабстве у женщин, и притом наименее достойных. И когда износит себя дотла, то, подобно брату своему, венику, выбрасывается вон либо употребляется на то, чтобы разжечь пламя, у которого могли бы погреться другие.“

Джонатан Свифт (1667–1745) англо-ирландский писатель-сатирик, публицист, философ, поэт и общественный деятель
Фёдор Иванович Тютчев фото
Сергей Исаевич Уточкин фото

„Пожалуй, самым ярким событием его нежинского бытия явился полет Уточкина летом 1910 года.
— Уточкин! Послезавтра Уточкин полетит в Нежине! — бабушка стояла на пороге, раскрасневшаяся от волнения.
Прославленный авиатор был в зените своей славы: ему едва исполнилось 35 лет, и не было в России человека, который не знал бы этого высокого рыжего здоровяка, властителя неба.
Ярмарочную площадь подмели для благородной публики солдаты 44-й артбригады, квартировавшей в городе, расставили за канатами скамьи, место на которых стоило неслыханно дорого — рубль! Рубль в Нежине — это воз слив! Праздничные хлопоты начались уже с утра, когда привезли с вокзала биплан. Только около трех часов, когда вся площадь уже была окружена плотной толпой безбилетников, занявших даже крыши соседних домов и примостившихся на деревьях, появился сам Сергей Исаевич, весь скрипящий в черной добротной коже — куртка, галифе, гетры, шлем, даже очки на лбу скрипели, — прохаживался возле аэроплана, позволяя фотографировать себя и снимать на «синема».
Сережа Королев пришел на площадь с дедушкой и бабушкой. Надо сказать, что именно бабушка была большой охотницей до всяких технических новаций, не боялась паровоза, а в Либаве со знакомым офицером осматривала субмарину и даже спускалась в чрево подводной лодки. Оживление бабушки в связи с предстоящим полетом не трогало пятилетнего Сережу. Сидя на плечах деда, он не понимал, о чем, собственно, говорят, не понимал, что такое «полет». Летали птицы, жуки, бабочки, но как могла летать машина?!
И вот он увидел: рыжий человек сел в плетеное кресло своей машины, механик, стоящий впереди, резко рванул вниз короткую, похожую на весло деревяшку, машина страшно затарахтела, затряслась, словно сердясь и негодуя, десятка два солдат держали ее за крылья и за хвост, успокаивали. — Это полет? — тихо спросил он деда, но тот не слышал. Желтое облако пыли потянулось к канотье и зонтикам обладателей рублевых билетов…
— Прогревает мотор!“

Сергей Исаевич Уточкин (1876–1916) один из первых русских авиаторов и лётчиков-испытателей; многосторонний и талантливый спортсмен — фехтоваль…

О Сергее Уточкине

Теофиль Готье фото
Земфира Рамазанова фото

„Летит крутящаяся пыль…“

Сергей Николаевич Толстой (1908–1977) русский советский писатель: прозаик, поэт, драматург, эссеист, философ, литературовед и переводчик
Тим Кук фото
Жюль Мишле фото
Ги де Мопассан фото
Резо Габриадзе фото
Иосиф Александрович Бродский фото
Баста (музыкант) фото
Руставели (музыкант) фото
Николай Гаврилович Чернышевский фото

„А если вспомнить, что существуют растения, у которых оплодотворение происходит способами более простыми, верными, чем перенесение пыли тычинок с мужских цветков на пестики женских насекомыми, то будет ясно, что развитие цветка орхидей не могло быть результатом естественного отбора: если бы ход дела зависел от него, то не могли бы существовать растения с таким устройством цветка, как орхидеи; они были бы вытеснены растениями, оплодотворение которых совершается способами более простыми и верными и у которых поэтому сила размножения несравненно могущественнее. Итак, если забывать крупные факты, то можно объяснять развитие цветков орхидей действием естественного отбора; а если вспомнить крупные факты, то ясно, что самое существование орхидей опровергает мысль о преобладании естественного отбора в процессе развития организации, что её повышение производится действием каких-то других сил, преодолевающих его действие. Если бы преобладал он, то не могли бы существовать не только в частности орхидеи, но и вообще никакие растения, имеющие организацию выше тех, которые размножаются по способу мхов и грибов.“

Николай Гаврилович Чернышевский (1828–1889) русский философ-утопист, революционер-демократ, учёный, литературный критик, публицист и писатель

из статьи «Происхождение теории благотворности борьбы за жизнь» (Предисловие к некоторым трактатам по ботанике, зоологии и наукам о человеческой жизни), 1888
Цитаты из научно-философских статей
Источник: Н.Г.Чернышевский, Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Статьи по философии и эстетике. — М., «Правда», 1974 г.

Михаил Павлович Шишкин фото

„Кутаясь в шаль, Маша дышала в открытую форточку и говорила, что всё это нестерпимо, что нужно уезжать, просто бежать из этого города и из этой страны, спасаться, что здесь вся жизнь ещё идёт по законам первобытного леса, звери должны всё время рычать, показывать всем и вся свою силу, жестокость, безжалостность, запугивать, забивать, загрызать, здесь всё время нужно доказывать, что ты сильнее, зверинее, что любая человечность здесь воспринимается как слабость, отступление, глупость, тупость, признание своего поражения, здесь даже с коляской ты никогда в жизни не перейдёшь улицу, даже на зебре, потому что тот, в машине, сильней, а ты слабее его, немощнее, беззащитнее, и тебя просто задавят, снесут, сметут, размажут по асфальту и тебя и твою коляску, что здесь идёт испокон веков пещерная, свирепая схватка за власть, то тайная, тихая, и тогда убивают потихоньку, из-за спины, вкрадчиво, то открытая, явная, и тогда в кровавое месиво затягиваются все, нигде тогда не спрятаться, не переждать, везде тебя достанет топор, булыжник, мандат, и вся страна только для этой схватки и живёт тысячу лет, и если кто забрался наверх, то для него те, кто внизу — никто, быдло, кал, лагерная пыль, и за то, чтобы остаться там у себя, в кресле, ещё хоть на день, хоть на минуту, они готовы, не моргнув глазом, перерезать глотку, сгноить, забить сапёрными лопатками полстраны, и всё это, разумеется, для нашего же блага, они ведь там все только и делают, что пекутся о благе отечества, и всё это благо отечества и вся эта любовь к человечеству — всё это только дубинки, чтобы перебить друг другу позвоночник, сначала сын отечества бьёт друга человечества обломком трубы по голове, потом друг человечества берёт сына отечества в заложники и расстреливает его под шум заведённого мотора на заднем дворе, потом снова сын отечества выпускает кишки другу человечества гусеницами, и так без конца, никакого предела этой крови не будет, они могут натянуть любой колпак — рай на небесех, рай на земле, власть народа, власть урода, парламент, демократия, конституция, федерация, национализация, приватизация, индексация — они любую мысль, любое понятие, любую идею оскопят, выхолостят, вытряхнут содержимое, как из мешка, набьют камнями, чтобы потяжелее было, и снова начнут махаться, долбить друг дружку, всё норовя по голове, побольнее, и куда пойти? — в церковь? — так у них и церковь такая же, не Богу, но кесарю, сам не напишешь донос, так на тебя донесут, поют осанну тирану, освящают грех, и чуть только кто попытается им напомнить о Христе, чуть только захочет внести хоть крупинку человеческого, так его сразу топором по голове, как отца Меня, всё из-под палки, всё, что плохо лежит, в карман, лучше вообще ничего не иметь, чем дрожать и ждать, что отнимут завтра, всё напоказ, куда ни ткни, всё лишь снаружи, всё обман, а внутри пустота, труха, как сварили когда-то ушат киселя, как засунули его в колодец, чтобы обмануть печенегов, вот мол, смотрите, нас голодом не заморишь, мы кисель из колодца черпаем, так с тех пор десять веков тот кисель и хлебают, всё никак расхлебать не могут, земли же согрешивши которей любо, казнить Бог смертью, ли гладом, ли наведеньем поганых, ли ведром, ли гусеницею, ли инеми казньми, аще ли покаявшеся будем, в нем же ны Бог велить жити, глаголеть бо пророком нам: «Обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, постом и плачем», — да аще сице створим, всех грех прощени будем: но мы на злое ъзращаемся, акы свинья в кале греховнемь присно каляющеся, и тако пребываем, посади цветы — вытопчут, поставь памятник — сбросят, дай деньги на больницу для всех — построит дачу один, живут в говне, пьянстве, скотстве, тьме, невежестве, месяцами зарплату не получают, детям сопли не утрут, но за какую-то японскую скалу удавятся, мол, наше, не замай, а что здесь их? — чьё всё это?“

у кого кулаки крепче, да подлости больше, тот всё и захапал, а если у тебя хоть немного, хоть на донышке ещё осталось человеческого достоинства, если тебя ещё до сих пор не сломали, значит, ещё сломают, потому что ни шага ты со своим достоинством здесь не сделаешь, здесь даже просто бросить взгляд на улицу — уже унижение, ты должен стать таким, как они, чтобы чего-то добиться, выть, как они, кусаться, как они, ругаться, как они, пить, как они, здесь всё будто создано, чтобы развращать, тому дай, этому сунь, а не дашь и не сунешь, так останешься, мудак, с носом, сам виноват, кто не умеет давать, тот ничего не получает, кому нечего воровать, тот ничего не имеет, кто хочет просто честно жить и никому не мешать, тот и вздоха не сделает, и если ты, не приведи Господь, не такой, как они, если есть в тебе хоть крупица таланта, ума, желание что-то узнать, открыть, изобрести, написать, сотворить или просто сказать, что ты не хочешь быть среди этих урок, что ты не хочешь принадлежать ни к какой банде, ты сразу станешь у них шибко умным, тебя заплюют, затрут, обольют помоями, не дадут тебе ничего сделать, убьют на дуэли, заставят жрать баланду во Владимирской пересылке, стоять у метро с пачкой сигарет и бутылкой водки, сожгут твою библиотеку, в школе твоего ребёнка затравят прыщавые ублюдки, в армии доведут сына до того, что не только себе пустит пулю в рот, но ещё и пятерых заодно уложит.
— Здесь нечего больше ждать, — повторяла Маша, закрыв глаза, сжимая ладонями виски, — на этой стране лежит проклятие, здесь ничего другого не будет, никогда не будет, тебе дадут жрать, набить пузо до отвала, но почувствовать себя человеком здесь не дадут никогда, жить здесь — это чувствовать себя униженным с утра до ночи, с рождения до смерти, и если не убежать сейчас, то убегать придётся детям, не убегут дети, так убегут внуки. («Взятие Измаила»)
Источник: Взятие Измаила, Шишкин М., Знамя, 2018-07-31, ru http://magazines.russ.ru/znamia/1999/10/shish.html,

Аркадий Тимофеевич Аверченко фото

„Ах, широка, до чрезвычайности широка и разнообразна русская душа! Многое может вместить в себя эта широкая русская душа… И напоминает она мне знаменитую «плюшкинскую кучу». У Гоголя. Помните? «Что именно находилось в кучке — решить было трудно, ибо пыли на ней было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося становились похожими на перчатки; заметнее прочего высовывались оттуда отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога». Так и тут: все свалено в самом причудливом соприкосновении: царская жалованная табакерка с вензелем и короной, красная тряпка залитого кровью загрязненного флага, грамота на звание «солиста Его Величества», ноты «Интернационала»“

Аркадий Тимофеевич Аверченко (1881–1925) русский писатель, сатирик, театральный критик

и тут же заметно высовывается краешек якобсонского «Трехцветного флага». Мала куча — крыши нету!

Эта цитата ждет обзора.
Фрэнсис Бэкон фото

„А поскольку дыхание цветов гораздо более приятно, когда цветок находится на растении (ибо тогда его дыхание распространяется в воздухе подобно волнам музыки), а не когда его сорвали и держат в руке, постольку ничто так не способствует получению этого наслаждения, как знание того, какие цветы и растения испускают наилучший аромат вокруг себя. Розы дамасские и красные неохотно расстаются со своим ароматом, так что можно пройти мимо целого ряда этих роз и не почувствовать их сладости, даже если это будет утром по росе. Лавр также во время своего роста испускает мало запаха; очень немного – розмарин и майоран. Цветок, который сильнее всех других испускает аромат, – это фиалка, особенно белая махровая, цветущая дважды в год, примерно в середине апреля и около Дня св. Варфоломея. За ней следует мускусная роза; затем вянущие листья клубники, которые испускают совершенно превосходный сильный запах; затем цветок винограда, напоминающий облачко пыли, похожее на цветок полевицы, который заметен на кустиках сразу же при его появлении; затем сладкий шиповник; затем желтофиоль, которая доставит огромное наслаждение, если высадить ее под окнами гостиной или спальни на первом этаже; затем гвоздики и левкои, особенно турецкая гвоздика,
смешанная с обыкновенной; затем цветы липы; затем жимолость, так что надо высаживать ее где-нибудь подальше. Я ничего не говорю о цветах горошка, потому что это полевые цветы.
Есть и такие цветы, которые, в отличие от остальных, наиболее сильно и приятно пахнут не тогда, когда проходишь мимо них, а тогда, когда на них наступают ногой и давят; таких растений три, а именно: бедренец, дикий тимьян и водяная мята. Поэтому нужно засеять ими целые аллеи, чтобы вы могли получать удовольствие во время прогулок по ним.“

Фрэнсис Бэкон (1561–1626) английский философ, историк, политический деятель, основоположник эмпиризма

цветы
Источник: О садах

Эта цитата ждет обзора.
Борис Леонидович Пастернак фото
Эта цитата ждет обзора.
Александр Дубчек фото

„Мне не дали даже смыть пыль и грязь трех предыдущих дней, что было сделано намеренно. Они хотели, чтобы я чувствовал себя униженным и побежденным, но я себя таким не чувствовал. В конце концов, не мне должно было быть стыдно.“

Александр Дубчек (1921–1992) чехословацкий государственный и общественный деятель

О подавлении Пражской весны 1968 года
Источник: “ПРОСТИ НАС, ПРАГА”. РАССКАЗЫВАЕТ АЛЕКСАНДР ДУБЧЕК., [http://www.russian-bazaar.com/ Русский базар http://www.russian-bazaar.com/article.aspx?ArticleID=15875,, 2010-12-25, ru]

Генрик Сенкевич фото

„Сердце моё беспокойно забилось. В комнате Гани было светло.
Свет этот врывался ясным столбом во мрак соседней залы, а на фоне этого светлого столба клубились лёгкие струйки дыма, словно частицы пыли в солнечном луче.
До меня донёсся какой-то неопределённый запах, который с каждою минутой становился всё сильней и сильней. Вдруг волосы дыбом стали на моей голове: я различил запах можжевельника.
— Папа, что это значит? — стремительно крикнул я, сбрасывая шахматную доску, вместе с шахматами, наземь. Отец вскочил с места взволнованный, — он также почуял этот проклятый запах и быстро захлопнул дверь моей комнаты.
— Ничего, ничего, — торопливо проговорил он.
Но я был уже на ногах и, хотя шатался из стороны в сторону, но быстро направился к дверям.
— Зачем там курят можжевельником? — крикнул я.“

Цитаты из художественных произведений, Ганя

Михаил Борисович Ходорковский фото
Джеймс Розенквист фото
Андрей Гарольдович Кнышев фото
Майкл Каннингем фото
Раймонд Чандлер фото

„Наглотался пыли, хоть выплёвывай готовые куличи.“

Раймонд Чандлер (1888–1959) американский писатель-реалист и критик

Женщина (блондинка) в озере (1943)

Томас Гуд фото

„Как в домашней, так и в государственной экономии гораздо полезнее подметать сор в настоящем, чем стирать пыль с прошедшего.“

Томас Гуд (1799–1845) английский поэт и юморист

Источник: Афоризмы. Золотой фонд мудрости.» Еремишин О. - М.: Просвещение; 2006.

Юрий Николаевич Тынянов фото
Лоуренс Максвелл Краусс фото

„Каждый атом в вашем теле берёт своё начало во взорвавшейся звезде. И, возможно, атомы в вашей левой руке взяли своё начало в иной звезде, нежели атомы в правой руке. Это, действительно, самая поэтичная вещь, из тех, что я знаю о физике: вы все звёздная пыль. Вас не было бы здесь, если бы звёзды не взорвались, потому что химические элементы — углерод, азот, кислород, железо, всё, что необходимо для эволюции и жизни, — не были созданы в начале времён. Они были синтезированы в ядерных печах звёзд, и единственная причина, почему они попали в ваше тело, это потому, что звёзды соизволили взорваться. Забудьте Иисуса. Звёзды погибли, чтобы вы могли находиться здесь и сейчас.“

Лоуренс Максвелл Краусс (1954) американский астрофизик

Из лекции, прочитанной на конференции, организованной Международной ассоциацией атеистов в 2009 году

Мария Сергеевна Петровых фото
Леонид Якубович фото

„Стряхнул бы пыль с прибитых молью званий почетного шахтера, металлурга, токаря, пекаря, слесаря и присваивал, не скупясь.“

Леонид Якубович (1945) советский и российский телеведущий, актёр, сценарист, писатель, продюсер. Народный артист России.
Евгений Иванович Замятин фото
Томас Бейли Олдрич фото

„Бывало, вспомню о тебе — и на душе светло.
Теперь в печали и тоске рыдаю, вспоминая.
Бывало, радостно спешил к тебе я во дворец.
Теперь к могиле прихожу, где прах и пыль земная.
Я жаждал только одного — чтоб ты подольше жил,
Меня доверьем одарял, наветы отвергая.
Я приходил к тебе в нужде, спасенье обретал,
Я был ростком, а ты росой меня живил, сверкая.
Ты был отрадой для друзей, неудержимо щедр,
Как дождь, который туча шлет, густая, грозовая.
Ты укрывал от зноя нас, светил во тьме ночной,
И в час беды мы шли к тебе, о помощи взывая.
Ты помогал. Ты был высок — и саном и душой.
Теперь тебя покоит бог в высоком круге рая.
Ты — смертный, и тебя настиг неотвратимый рок,
От тела душу отделил, шутя извлек, играя.
Не помогли тебе ни двор, ни войско, ни друзья,
Ни стража, ни валы, ни рвы, ни мощь твоя иная,
И вот перенесли тебя из пышного дворца
В жилище новое, где тлен, и прах, и пыль земная,
И дверь, забитая землей, — ни сдвинуть, ни раскрыть,—
Застыла, Страшного суда недвижно ожидая,
И опустели навсегда дворцы, что ты возвел,
И в яме поселился ты, где затхлость нежилая.
Ты ложе мягкое свое на саван променял,
Забыв о мускусе, застыл, могильный смрад вбирая.
Ты навсегда ушел в страну, откуда нет вестей.
Ты здесь чужак, хоть и лежишь в земле родного края
Прощай, наш доблестный эмир, защитник рубежей.
Ты мчался в битву, ураган беспечно обгоняя.
Прощай! Найдется ли когда подобная твоей
Отвага, дерзкая в бою, и ярость огневая.
Прощай! Не в силах мы тебя достойно восхвалить —
Нет лучшей славы на земле, чем жизнь твоя благая.
Ты нас за гробом ожидай. Ведь следом за тобой
Мы скоро двинемся, хвалу предвечному слагая.“

О покойном правителе Харуне ар-Рашиде.

„Друг отшатнулся от меня вчера,
Увидев, что прошла моя пора.
Любимая дорогу позабыла
Сюда, ко входу моего шатра.
Неужто потому, что исхудал я —
Стал тоньше соколиного пера,
Ты не узнал меня, мой собеседник,
Со мною проводивший вечера?
Мой стаи, как ручка посоха, согнулся..
Когда дохнули зимние ветра,
Увял мой цвет, и лик румяный бледен
Стал, как зола угасшего костра…
Но против гнета времени слепого
Есть в сердце сила у меня одна —
Моя опора и моя защита,—
Величие духовное она.
Над разумом моим и над душою
Власть небесами диву не дана.
Хоть все, что сделать мог со мной, он сделал:
Гляди, как плоть моя измождена.
И побелела борода, что прежде
Была, как амбра свежая, черна.
Но эта плоть жемчужнице подобна,
И в ней жемчужина заключена.
Стремиться буду к действенному знанью,
Пока стена Юмгана мне верна.
Я страха перед временем не знаю,
Я независим, жизнь моя вольна.
Покамест на меня не взглянет время,
Мысль от него моя отвращена.
Судьбы-верблюда моего веревка
Не будет в руки шаху отдана.
Стремлением к презренному величью
Моя одежда не загрязнена.
И никогда, пока владею телом,
Душа врагу не будет предана.
Вовек не будет милость недостойных
Как оскорбленье мне нанесена.
По степи знаний и высоких споров
Крылатого гоню я скакуна.
В пыли его копыт тропа кривая
Противников теряется, темна.“

Зинаида Николаевна Гиппиус фото
Михаил Борисович Бару фото
Борис Виан фото

„Они разбивают мир
На мелкие куски
Но мне хватает его вполне
Ещё достаточно мне
Того что остался глоточек ветра
И жизни легчайший шаг
В зрачках осталось немного света
Немного ветра в ушах
И даже и даже
Если меня бросают в тюрьму
Мне хватает его вполне
Ещё достаточно мне
Достаточно что люблю
Изъеденный камень камер
Прутьев стальных ряды
На которых кровь запеклась
И даже и даже
Истёртый гнилой лежак
Набитый трухой тюфяк
И солнечную пыль
Люблю открытый дверной глазок
Людей входящих ко мне
И выводящих меня опять
Мир обрести на миг
Запах его обрести и цвет
Люблю эти два столба
Этот трёхгранный нож
Этот праздник в моей судьбе
Эту смертную дрожь
И даже и даже
Эту корзину куда вот-вот
Голова моя упадёт
Просто люблю и всё…“

Борис Виан (1920–1959) французский прозаик, поэт, джазовый музыкант и певец

Художественные произведения, Поэзия

Анатолий Дмитриевич Папанов фото

„Понял! Начинаю действовать без шума и пыли по уноу утверждённому плану! Усё!“

Анатолий Дмитриевич Папанов (1922–1987) советский актёр театра и кино

Цитаты из кинофильмов, «Бриллиантовая рука»